— А что ты хочешь, чтобы я сказал? — шепнул он в ответ. — «Я не раз целовал вашу дочь и пытался пощупать ее чуть повыше, миссис Хэндлер, только вот ей это не нравилось, хотя и она от меня без ума? Так что мы пробовали, пробовали, но так ничего и не вышло»?
— Тебе вообще незачем разговаривать с моей матерью, — отрезала она. — Неважно, понравишься ты ей или нет.
Он пристально посмотрел на нее.
— Важно.
Лицо у Итана было раскрасневшимся и выразительным; к нему обращались со всех сторон, как в первый день лагеря, когда на нем была широкополая шляпа из денима, которую он больше не надевал.
— Ты похож на медвежонка Паддингтона, — сказала ему однажды Жюль насчет этой шляпы.
— А это плохо? — спросил он.
— Да нет, не плохо, — неуверенно ответила она.
— Тебе не нравится шляпа?
— Я ее не люблю, — уточнила она. В его жизни она навсегда останется единственной, кто говорит ему правду, даже когда другие врут. В шляпе он выглядел еще хуже, чем обычно, а ей хотелось, чтобы он смотрелся мало-мальски достойно.
— Раз не любишь, больше никогда не буду ее носить, — сказал он. — Она уже исчезла. Умерла для меня.
— Нет, нет, носи, — жалобно воскликнула Жюль. — Не мне решать, что тебе носить, а что — нет.
Но шляпа больше ни разу не появилась, хотя до их знакомства он ею очень дорожил. Критические замечания о том, как он одевается, казались неуместными, и она жалела, что вообще что-то сказала, поскольку такие суждения предполагали, будто она на него претендует, и нечестно было оценивать его гардероб, когда сам он физически ее не привлекает. Итан Фигмен не виноват был в том, что он толстый, сутулый, лобастый мальчик; таким он останется на всю жизнь, и, может быть, однажды, думала она, его полюбит такая же девушка, и они объединят силы как два наивных безумца, сидящие в кровати с ручками, карандашами и пухлыми блокнотами и с душком изо рта. Но эта девушка — не она.
Жюль уже попрощалась с Эш, Кэти и милым красавцем Джоной Бэем с его гитарой.
— Жюль, — сказал он, беря ее за руки, — как здорово, что ты сюда приехала. Ты действительно классная. До скорого, ага?
Он обнял ее, этот загадочный парень, на которого ей нравилось смотреть, но о котором она никогда не мечтала.
— Продолжай играть на гитаре, — сказала она невпопад. — Ты такой хороший.
Их дружба была спокойной и неглубокой. Легкой. Легкая, бесхитростная дружба с парнем — это замечательно.
— До встречи, Жюль, — сказала Кэти, когда они прощались.
— Ты здесь преуспела, — добавила она, а затем посмотрела мимо Жюль туда, где из длинной черной машины выбирались ее высокие, светловолосые, статные родители.
