Учитель подождал, пока все успокоятся и замолчат, потом сам замер и устремил взгляд мимо них, на школьное здание. Несколько голов (и Малкольма тоже) повернулись в ту же сторону. Из школы вышел директор – полы его мантии хлопали на ветру – и с ним кто-то еще.
– Сюда смотреть! – рявкнул учитель, и они снова послушно стали глядеть вперед.
Кто был этот второй человек, Малкольм разглядеть не успел. Но всего мгновение спустя он – вернее, она – уже шагала вместе с директором перед рядами учащихся. Малкольм сразу признал в ней ту женщину, что приезжала в монастырь и напугала Лиру своим хриплым голосом. На ней был тот же темно-синий костюм; волосы так же были гладко стянуты назад.
– Слушайте внимательно! – сказал директор. – Сейчас вы войдете в школу, но по классам не расходитесь. Следуйте прямиком в зал, как на утреннее собрание. Рассаживайтесь в обычном порядке, соблюдайте тишину и ждите. Всякого, кто будет шуметь, ждут неприятности. Пятый класс, вперед.
– Кто это такая? Что там будет? Что случилось? С кем? – зашептались вокруг Малкольма.
Он же наблюдал за гостьей, пристально, но скрытно. Она внимательно разглядывала стоящие перед ней классы, холодными глазами следя, как они поворачиваются и строем шагают в школу. Когда ее взгляд должен был скользнуть по нему, Малкольм постарался оказаться за спиной у Эрика, который был чуточку выше него.
В зале стряпухи обычно накрывали столы к обеду, и запах еды потом настойчиво витал по всему зданию до самого вечера. Сегодня в меню царила вареная брюква, и даже последовавшему за ней рулету с джемом не удалось развеять тяжелый овощной дух. Тут же проходили занятия по физкультуре, так что под главенствующей овощной композицией скрывались стойкие ноты, напоминавшие о нескольких поколениях потных детей.
Когда его класс вошел в зал, Малкольм сразу посмотрел на учителей, севших в ряд у задней стены. В основном на их лицах ничего не отражалось, будто ничего необычного не происходило – обычный день, обычное расписание. Только преподаватель математики, мистер Сэйвери, смотрел насупившись. На его лице было написано глубокое отвращение. Прежде чем сесть, Малкольм мельком увидел лицо мисс Дэвис, учительницы музыки, – просто на него упал луч света.
Ее щеки были мокры от слез.
Малкольм мысленно записал все эти детали, чтобы потом рассказать доктору Релф.
Когда дети расселись, успокоились и замолчали – затихли по-настоящему, чувствуя, что происходит нечто из ряда вон выходящее, – вперед выступил директор. Все встали.
