Дождь прекратился, и капало теперь только с крыши. В приоткрытую дверь заглядывал кусочек радуги, из камышей доносилось буйно-веселое кваканье лягушек. Маленькие водяные квакушки радовались свалившейся с неба субсидии и с воодушевлением возвещали: «Вакса-вакса-квакс!»
На дороге показался поп, он шел к нам, прыгая через разлившиеся лужи.
— Иди скорее, — прокричал он, сложив ладони рупором, — а не то пельмени разварятся!
— Ну, дай вам бог, милая! — Я помахал женщине на прощанье.
Она медленно поднялась, изящным движением оправила влажное платье, посмотрела на меня в некоторой задумчивости и протянула мне руку:
— Спасибо вам за доброту вашу.
Я тут же подумал, что женщине наверняка вспомнился художник. Только он и мог приучить ее к рукопожатию. Вообще-то у деревенских баб эта форма приветствия не в моде. Вторая моя мысль была не столько мысль, сколько откровение. «Спасибо вам за доброту вашу». Художник досягнет героини романа не проторенным путем чувственности, но потаенными тропками души. Деревенская баба, типичная «Мари», ведущая тот же животный образ жизни, что все прочие «Мари». Ей неведомо, что в жизни бывает что-то кроме ругани и поцелуев, отдающих чесноком. Никогда не гладила ее волос нежная рука, никогда не касался лба эфирный лепесток поцелуя, никогда не окутывал шелком нежный взгляд. Все это дал ей художник, он распахнул перед нею златые врата неведомого мира. И вот Мари — уже не Мари, а Мария, невзрачная травка обвилась вокруг ромашек и одуванчиков, душа, подобная гелиотропу, устремилась ввысь к нежности, красоте и солнечному сиянию.
— Это тебе, — поп протянул мне письмо. — Ненастье загнало меня на почту, Андялка просила тебе передать, вдруг что-нибудь срочное.
Увы, это оказалось не письмо, а открытка! Издатель просил меня не забывать о сроках! Он надеялся, что вещь будет достаточно драматична и динамична, в соответствии с вкусами нашей публики, а также заверял в совершеннейшем своем почтении и т. д. и т. п.
Черт бы побрал того, кто выдумал эти открытки! А заодно и тех, кто ими пользуется! Ну можно ли было ожидать от издателя такой бестактности — и экономии-то всего на одну крону пятьдесят филлеров! Спасибо и на том, что в открытке говорится о рукописи вообще, а не о рукописи романа.
Интересно, поп прочел ее? Да нет, не думаю, он нелюбопытен. А вот за мадемуазель Андялку не поручусь. Нигде не сказано, что почтальонши должны быть лишены естественной любознательности. Ну да ладно, еще не все потеряно.
