Сборы были долгими: и для раскопок необходимо основательное снаряжение, и для литературного творчества — не меньшее! Проще всего было собраться мне самому: достаточно было взять с собой поношенный костюм и старомодный галстук с застежкой-крючком. Галстук-самовяз я обычно завязываю на руке, а потом, когда дело сделано, натягиваю через голову на шею. Дома этого никто не видит, но в другом месте меня могут высмеять, поэтому в дорогу я всегда беру с собой галстук на крючке. Карта, компас, рулетка и миллиметровка нужны, чтобы начертить план курганов; скребок и метелочка из перьев — для скелетов, которые я люблю обрабатывать собственными руками; шпагат и проволока для скрепления черепков одного предмета; деревянные ящики для крупных вещей, бумажные пакеты — для мелких; небольшое сито для просеивания золы, в которой можно обнаружить прелюбопытные предметы; разумеется, ни в коем случае не забыть лупу и фотографический аппарат. Потом — сахар, чтобы завести дружбу с детишками. Кроме того, хорошо иметь под рукой пару чистых блокнотов, хотя класть их совершенно некуда, потому что тома «Этнографии» занимают очень много места. Надо будет проверить, так ли ведут себя крестьяне, как описывают ученые-этнографы: я не хотел бы схлопотать от критики за верхоглядство. Неплохо было бы найти местечко для Диалектологического словаря, но тут Рудольф оказался бессилен. Ладно, придется доставить следом, он мне непременно понадобится. Я вырос в народной среде, но диалекты уже изрядно позабыл, придется немного подучиться.
Блокноты с пометой «Т», числом около десяти, пришлось рассовать по карманам. Основное затруднение представляли деньги для платы поденщикам. Если взять с собой крупные купюры, тамошние венгры сочтут меня либо евреем, либо мелким хозяином, маскирующимся под настоящего барина. Кроме того, могут возникнуть сложности с разменом. В конце концов я отправил Рудольфа в банк с двумя купюрами по десять тысяч и небольшим рюкзаком, который на обратном пути оказался доверху набит мелочью по пятьдесят и сто крон. Теперь мои поденщики отнесутся ко мне с доверием, так как сразу увидят, что я самый настоящий бедный барин из города.
К восьми мы были готовы, тут как раз зазвонил колокол, и бричка, скрипя, остановилась у крыльца. По-видимому, корчма пришлась пышноусому вознице по вкусу: когда он спросил, сяду я рядом с ним или сзади, язык у него слегка заплетался.
— Рядом с вами, дядя, — я вскочил на деревянные козлы, — хоть расскажете мне, что видали хорошего в этом свинском городе.
