— Неужели вы шли от самой шахты? Все время по этой пурге? — спрашивала Алла восхищенно.
— От самой шахты, — подтвердил он с гордостью.
— Чтобы поздравить меня? — шепнула она благодарно, еще раз пожимая ему руку.
— Именно. А вы помните — сегодня я сделаю вам важное сообщение.
— Вы такой хороший, такой удивительно хороший!
Ее приветливый голос, раскрасневшееся лицо, блестящие глаза опьянили его. Она показалась ему необычайно красивой, он оглянулся на других, не слыхали ли они их разговор, хотя в нем не было ничего секретного. Зато поведение Гусман-заде не понравилось Игнатову. Гусман-заде так крепко обнимал его, так долго тряс его руку, что это показалось Игнатову неприличным.
Лукирский обошелся с ним совсем по-другому.
— То, что ты сделал, так потрясающе глупо, что даже трогательно, — сказал он дружески.
Игнатов вышел в коридор умыться. Танев поливал ему из кружки.
— Где Маша, она ведь раньше жила с Аллочкой? — спросил Игнатов, поеживаясь от холодной воды.
— А ты разве не знаешь? Чудная история, новое издание арабской сказки. Роль Гарун-ар-Рашида играло наше жилищно-коммунальное управление. Маша переехала на другую квартиру, и теперь они будут жить одни.
— Позволь, позволь, кто они?
Танев не успел ответить: в коридор выбежала Сонечка и потребовала всех к столу.
Стол был сервирован роскошно. Неизбежный соленый муксун был подан в натуральном виде, вареный и даже жареный. Рядом с черным хлебом лежали, белые домашние булочки и печенье. Между двумя тарелочками с селедкой возвышалась запечатанная бутылка спирта. Ее окружали три блюда с самым редким на севере лакомством — вареной свежей картошкой с солеными помидорами.
Для празднования дня рождения этого было слишком много.
— Так в чем дело? — тихо спросил Игнатов Танева, сидящего рядом с ним. — Ты мне не досказал. Кто здесь будет жить?
— Позволь, а для чего сам ты побивал эти рекорды выносливости?
— Я пришел поздравить Аллочку с днем рождения.
— Можешь одновременно поздравить ее с законным браком. Сегодня они зарегистрировались.
Игнатов ошеломленно молчал. Так вот что означали объятия Гусман-заде и его влажные глаза!
А он, Игнатов, собирался сегодня во всем открыться Аллочке и просить ее решения. Решение уже состоялось — не в его пользу.
И почему он вообразил, что она ответит ему взаимностью, у них ничего не было, кроме дружеских разговоров, они и встречались только на людях, в клубе, на собраниях? Гусман-заде чаще бывал с ней, моложе на семь лет — не удивительно, что ему повезло, он, конечно, ей больше подходит. Она, вероятно, и не догадывалась о чувстве Игнатова, как сам он не подумал о Гусман-заде.
