И вот настал день, когда нас повели в управление воинского начальника. Вышли мы со своими узелками за ворота тюрьмы и не спеша зашагали по жаркой, мощенной камнем улице с двумя рядами акаций. Неужели к свободе?
Во время осмотра, приставив трубку к моей груди, доктор Востряков тихо сказал:
— Дверь слева от вас. Одевайтесь и быстро идите.
На улице экипаж с веткой акации, прикрепленной к сиденью извозчика, стоял на месте. Быстрым шагом я подошел к извозчику и сказал:
— Федор, поехали!
— Садитесь.
Извозчик хлестнул лошадь, экипаж дернулся, и мы понеслись. „Неужели свобода? Неужели свобода?“ — эта мысль ворочалась в моем сознании. Я забился в угол экипажа, хотелось превратиться в невидимку. Мы ехали минут двадцать. Они показались мне очень долгими.
Наконец экипаж остановился, и возница сказал, оставаясь сидеть спиной ко мне:
— Приехали. Вход с улицы.
Я увидел одноэтажный дом с парадным подъездом. Дверь была приоткрыта. В полутемной прихожей Лелины руки обняли мою шею. Мы впервые поцеловались.
— Боже мой! Наконец-то! Цел и невредим! Сейчас вы помоетесь, и я накормлю вас, — сказала она.
Потом мы сидели с Лелей в комнате, видимо гостиной, уставленной позолоченными креслами с розовой шелковой обивкой, с двумя ломберными столиками. Это был дом известного в городе адвоката, закадычного друга Лелиных родителей.
Стояла тишина, окна были зашторены, только узкие полоски солнца пересекали паркетный пол.
— Леленька, — произнес я, — то, что скажу сейчас, наверное, будет открытием. Я люблю вас. Не хочу расставаться с вами.
— Я тоже.
Упав на колени перед ней, я стал целовать ей руки. Высвободив одну, она стала ею гладить меня по голове.
Ночью мы в экипаже, запряженном парой лошадей, выехали из города. Весь следующий день переждали в Карасубазаре, а потом направились в Феодосию. Мы ехали по каменистому шоссе. Леля спала, ее голова с безмятежной доверчивостью лежала на моем плече. Чтобы не разбудить Лелю, я сидел с каменной неподвижностью, но порой позволял себе коснуться щекой ее мягких волос. Я чувствовал их волнующий запах. Было темно, звездно, впереди светились далекие огни. Вспоминалась наша поездка на пароходе из Таганрога в Феодосию.
Как много изменилось с тех пор! Тогда я и не думал, что Леля станет таким близким мне человеком.
На третий день, когда уже стемнело, мы добрались до Феодосии. В дороге я загримировался с помощью Лели. Появление в городе, где мою особу, фигурально выражаясь, знал каждый второй, требовало тщательной конспирации.
