Белая стрелка альтиметра на переборке перестает падать. Теперь зеленое море за окном совсем близко, на нем появились темно-бурые голые островки.
– Лагерь экспедиции в этих горах! – говорит Пономарев. – Здесь есть большая прогалина, нужно угадать на нее, – и, мельком взглянув в испуганное лицо Нины Павловны, поспешно добавляет: – Угадывать будут летчики, наше дело – прыгать.
Лес и горы вдруг оказываются сбоку: самолет заходит в вираж.
– Сначала прыгнете вы, – продолжает Пономарев. – Не забывайте моих наставлений и не бойтесь. На планете встретимся.
У Нины Павловны такой беспомощный вид, что парашютист считает нужным пошутить:
– Опускаться будете медленно; вы такая маленькая, могли бы прыгнуть с обыкновенным зонтиком. Верьте мне, на первых же секундах спуска вы запоете на всю вселенную.
Нина Павловна молчит. Очень уж безмятежна улыбка Пономарева: "Успокаивает, как я больных, – может быть, перед смертельной операцией…"
Внезапно наступает тишина. На переборке вспыхивает красная лампочка, раздается звонок. Пономарев ведет Нину Павловну в хвост самолета; за ней тянется прикрепленная сзади фала – тонкий канат, он должен сам раскрыть парашют.
Нина Павловна стоит около дверки. В голове пусто, в груди холодно. Все кажется далеким, зачеркнутым, не имеющим значения. Есть только эта металлическая дверка.
Дверка раскрывается. Ветер со свистом врывается в самолет, становится слышнее шум моторов, виден конец крыла – изжелта-серебристый, усеянный частыми заклепками.
– Мой саквояж? – каким-то слабым, чужим голосом спрашивает Нина Павловна и пятится назад.
– Будет доставлен. – Пономарев хлопает по саквояжу, привязанному к его поясу, и берет Нину Павловну обеими руками за плечи.
– Ну!
Звенит звонок, крыло плавно уходит вниз.
– Ну!
Нина Павловна плотно сжимает веки. Пробует сжать и зубы, но они дрожат, ляскают. Неожиданно для себя она пронзительно вскрикивает и делает шаг вперед…
Гудящий ветер охватывает ее со всех сторон. Ужас падения останавливает сердце. Нина Павловна не успевает ни о чем подумать – ее сильно встряхивает, и сразу же наступает необыкновенная, удивительная тишина.
Еще не веря, что она жива и невредима, Нина Павловна приоткрывает сначала один глаз, потом другой. В море воздуха и света полупрозрачный купол над головой раскинулся, как белый свод сказочного дворца. Впереди раскачиваются лес и горы. Солнце бьет прямо в лицо. Во всем теле – от пяток до волос – счастливая легкость и глубокий покой. Нина Павловна набирает полную грудь воздуха и вдруг начинает петь.
