— Мы должны отпустить их.
— Как так? — один из мужиков развёл руками, недовольно глядя на Анджея.
— Синемордый вынул дух из нашего кузнеца одним лишь взглядом, а он был крепким детиной!
— На кол и сжечь!
— Да, а второго, сквозь которого топор, как сквозь воду прошёл?
— То тебе спьяну померещилось.
— Ничего мне не мерещилось. Вот те крест.
— Замолчать! — рявкнул боярин, — раскудахтались, как бабы. Я велел отпустить, так слушайтесь. Иначе зачем звали?
— Так он Берестовичем назвался, а, боярин? Твоим именем, между прочим.
— А может у тебя, боярин, в роду Сатана? — испугались мужики.
— Хватит ересь нести, — рассердился Анджей, — струхнул юнец, сболтнул первое, что на ум попало.
— Не скажи, боярин. А то мы не знаем, что молва говорит! Видели, как бился ты с Сатаной.
— А раз знаете, что голову морочите, — рассердился Анджей, — было дело. И вот что я вам скажу. Сатана жесток и не знает жалости. Он бы вашу деревеньку в два счёта сжёг дотла. Эти двое, хоть и похожи на Сатану, но пока ещё сущие юнцы. Так что радуйтесь… да отпустите их к чёртовой матери. Не ровен час их станут искать.
* * *
Орест и Сурья мчались по лесу со всех ног. Почему их внезапно отпустили, было неведомо, однако никто особо и не задумывался. Отпустили, и хорошо.
Добравшись, наконец, до ядокрылов, они облегчённо вздохнули и бросились обнимать верных скакунов. Те недовольно клекотали, голодные и заскучавшие от долгого сидения на привязи.
— Покормим их и вернёмся, — сказал Орест, — я сожгу эту проклятую деревню.
— Может, хватит? И так бед натворили. Что скажет отец, когда узнает?
— Откуда?
— У торговцев большие уши и длинный язык. Если сожжём деревню, вся округа будет судачить.
— Эй, — вдруг сказал Орест и удивлённо протянул руку, указывая на ладонь брата, — ты гладишь Ярона голыми руками.
— Знаю, — спокойно ответил Сурья.
— Стало быть, ты привык к ядам? Это хорошо. Только вот, я не вижу ни одного шрама.
— Их нет.
— Почему?
— Откуда мне знать. Нет — и всё.
Орест прищёлкнул языком, однако не нашёлся, что сказать. Брат иной раз бывал странным. Он некоторое время стоял, глядя исподлобья, как Сурья приглаживает перья Ярона, прикрывшего глаза от наслаждения. Его собственный ядокрыл, Канем, был таким же неистовым, как и он сам — яростно бил копытом и фыркал, вместо того, чтобы терпеливо дожидаться ласки. Вздохнув, он всё ж неуклюже похлопал скакуна по крупу и вскочил ему на спину.
— Слетаем-ка ещё кое-куда.
— О нет, — простонал Сурья. Ему так хотелось вернуться в замок и отдохнуть после столь неласкового гостеприимства, — пощади. Хватит с меня на сегодня баб.
