– Хорошо, – вздохнул он. – Твоя взяла, Фэйгин. Я приеду. Только не надо ждать, что я стану звездой вечеринки.
В свистящем смехе Фэйгина слышался отзвук деревянных духовых.
– На этот счет можешь не волноваться, дружище Джейкоб! Вечеринка будет такого сорта, что никто не спутает тебя со звездой!
Солнце еще не успело скользнуть за горизонт, когда он вышел на верхнюю палубу и направился к Макакаи. Тускло-оранжевое, оно неясно прорисовывалось на западе среди жидких облаков – благосклонное невыразительное светило. Джейкоб ненадолго задержался у поручня, наслаждаясь красками заката и запахом моря.
Прикрыв глаза, он подставил лицо под согревающие лучи, проникавшие под кожу с ласковой, вызывающей загар настойчивостью. В конце концов Джейкоб перекинул ноги через поручень и спрыгнул на нижнюю палубу. Переполнявшее его ощущение упругой энергии почти вытеснило накопившееся за день утомление. Он замычал себе под нос отрывок из песни – разумеется, фальшивя.
При появлении Джейкоба усталая дельфиниха подплыла к краю бассейна. Макакаи поприветствовала его троичным стихотворением, слишком коротким, чтобы разобрать смысл, но звучало оно по-дружески непристойно. Что-то насчет его половых успехов. Дельфины начали похабно подшучивать над людьми еще за несколько тысяч лет до того, как люди занялись их племенным разведением ради мозгов и речи и научились их понимать. «Может, Макакаи и многократно превосходит своих предков в плане интеллекта, – подумал Джейкоб, – но чувство юмора у нее осталось сугубо дельфинье».
– Угадай-ка, у кого из нас день выдался тяжелее? – спросил он.
Она плеснула в него водой, причем более вяло, чем обычно, и произнесла нечто, сильно смахивавшее на «да пошшшел ты!»
Но когда Джейкоб присел на корточки и, опустив в воду ладонь, сказал «привет», Макакаи подплыла поближе.
Много лет тому назад старое правительство Северной Америки расчистило участок земли под контрольную полосу, чтобы следить за перемещениями в Мексику и обратно. Там, где прежде соприкасались два города, пролегла пустыня.
После Переворота и свержения бюрократического гнета прежних, связанных круговой порукой правительств шишки из Конфедерации отдали этот кусок земли под парковые насаждения. Приграничная зона между Сан-Диего и Тихуаной стала крупнейшим лесистым участком к югу от парка Пендлтон.
Однако все рано или поздно меняется. Направляясь на взятой напрокат машине по эстакаде к югу, Джейкоб заметил, что полосе постепенно возвращают прежние функции. По обеим сторонам дороги трудились бригады, валившие деревья и устанавливавшие с востока и с запада через каждые сто ярдов тонкие, леденцово-полосатые столбы. Зрелище поневоле вызывало жгучий стыд. Он отвернулся.
