Шарден и Де Брюин собрали в одном месте всю информацию о том, что же именно изображено на рельефе. Первый изучил изображенных людей и заявил, что речь идет о царе Индии и о царе Персии (Рустаме), "которые, после долгой и кровавой войны, согласились закончить ее личным поединком; что этот бой состоял в том, чтобы взяться за железное кольцо и вырывать его у своего противника... Царь Персии победил царя Индии"(XVI,182). Де Брюин также задал себе вопрос о личности изображенных персонажей, и поведал одну из сообщенных ему версий следующими словами:
"Есть мнение, что первый - Александр, а другой - Дарий, который этим жестом уступает ему империю. Другие говорят, что эти фигуры представляют собой двух могучих принцев или генералов, которые после долгой войны, не принесшей успеха ни одному из них, договариваются, что тот, кто вырвет кольцо из рук противника, будет признан победителем..." ("Путешествия", II, стр. 282).
На самом деле речь здесь идет о красивой истории, которую легко состыковать со слухами о поединке, в котором два царя сошлись, согласно некоторым греко-римским авторам, во время битвы при Иссе и/или Гавгамелах [2]. В действительности же, как подчеркнул знаменитый Сильвестр де Саси в 1793 году в своих "Воспоминаниях о различных персидских древностях", эта история ни на чем не основана: различие в стиле доказывает, что рельеф относится к пост-ахеменидской эпохе (он создан спустя приблизительно пять веков после времен Дария I), и, согласно записям, в этой сцене изображена инвеститура сасанидского царя Ардашира (левый всадник) богом Ахура-Маздой (правый всадник). Но Саси очень сурово обошелся с Де Брюином, поскольку тот - совсем как Шарден - выпустил в свет наиболее пылкие из услышанных им историй. Саси заключил: "Но нет никакой причины базировать свои заключения на подобных сказках..." Таким образом, предания свидетельствуют о наличии у персов определенных воспоминаний об ахеменидской эпохе, которые восприняли и которыми руководствовались европейские путешественники, с той лишь разницей, что местные предания восходили к роману о Дара и Искандере, а не к истории Дария и Александра.
Если отделить изменения и разрушения пост-ахеменидского периода, Персеполь, который посещают сегодня, и есть тот самый Персеполь, разграбленный и частично разрушенный Александром в 330 году, то есть город Дария III. Перечитывая греко-римских авторов, можно легко перенести то или иное описание на местность, которую мы знаем благодаря раскопкам и восстановлению, выполненным американской миссией, а также благодаря работам, продолжаемым там иранскими археологами (рис. 4): терраса и две царские гробницы, возвышающиеся над ней, дворцы, земляные укрепления, которые ныне считаются осыпавшимися. В военном квартале города находят даже наконечники стрел и вооружение. Нет только никаких письменных источников, подтверждающих пребывание в городе последнего персидского царя. Более того, работы с остатками зданий и рельефами не дали никаких, даже самых незначительных, следов присутствия Дария в этом месте. Единственно, что мы имеем, так это следы пожара, на самом деле выявленные археологами, но они являются скорее подтверждением активного присутствия Александра, чем отсутствия его противника. Иными словами, историк, изучающий эпоху Дария, будет идти по Персеполю полный радости первооткрывателя или сраженный охватившей его неудержимой печалью?
