Перед Новым годом в дом пришла новая беда: Долу подхватил дурную болезнь. Поговаривали, что, кроме жалованья на фабрике, ему удавалось какими-то путями добывать еще немало денег, и все это уходило на кутежи в сомнительной компании.
Прежде он чуть свет торопился на работу, а теперь все чаще оставался дома. Он очень изменился, подурнел, движения стали вялыми, лицо и шея — в каких-то красных пятнах.
Временами у Нилимы совсем опускались руки.
— Брат, — окликала она Долу.
— Ну, чего тебе?
— Японцы грозились, что разбомбят наш город. Чего же они еще медлят?
Хлопнув дверью, Долу уходил из комнаты, а Нилима стояла, уткнувшись в стену лбом, и по щекам ее текли слезы.
Как-то раз, когда Долу отлучился в аптеку, вошел Анонто и сказал:
— Вашего брата уволили с работы.
— Но как же мы будем жить?
— Ему сказали: у тебя заразная болезнь, ты нам не нужен.
Нилиму охватила нервная дрожь. Искоса поглядев на нее, Анонто произнес:
— Не отчаивайся. Бог вам поможет.
Бог! Нилима бросила взгляд на небо, откуда так часто с надрывным воем пикировали на город японские самолеты, и закрыла лицо руками…
С некоторых пор Анонто стал заходить каждый день. Он держится как искренний друг Долу, преданный и услужливый. Его поведение и манеры безупречны. И всякий раз он оставляет две рупии на столике с лекарствами. Анонто знает: как бы ни упали деньги в цене — без них не проживешь. А перед уходом он всегда заглядывает на кухню перекинуться словом с Нилимой и не сомневается, что его рупии сделают свое дело.
Однажды доктор, изредка заходивший навестить Обхинаша, нахмурившись, спросил Нилиму:
— Давно у него жар?
— Уже несколько дней.
— А какую пищу вы ему готовите?
— Что мы можем готовить, если денег нет, — сорвалось у Нилимы.
— Гм, в таком случае мои визиты бесполезны, — и доктор взялся за шляпу.
Нилима протянула ему две рупии, зажатые в руке.
— Оставьте себе, — сказал он.
И вот настал долгожданный день — Германия капитулировала. Конец войне, конец всем несчастьям. Город был охвачен ликованием.
Спустя несколько дней Долу вошел к Нилиме и остановился в дверях.
— Что тебе нужно?
— Правда ли то, что мне сказал Анонто?
— А именно?
— Он говорит, что и у тебя кончилась работа.
— Все на свете имеет конец, — глядя в сторону, ответила Нилима.
Да, подумала она, надо действовать. За эту неделю ей обязательно надо устроиться. Германия капитулировала, но ей-то, Нилиме, нельзя сдаваться на милость победителя… Теперь не требуется больше шить военную форму — что ж, она поищет что-нибудь другое. А слезами делу не поможешь. Кого тронут ее слезы, когда все сейчас так рады окончанию войны! Как бы там ни было, Япония еще воюет, а значит, сохранился какой-то шанс найти работу. Ах, если бы война никогда не прекращалась и над землей вечно рвались бомбы! Страшно сказать, но ведь для девушек вроде нее в этом единственное спасение… Спасение от чего?.. Нет, пусть безработица, пусть голод, пускай что угодно, но она сохранит свою честь… Ведь столько фабрик и мастерских в городе. Неужели она нигде не пригодится? Правда, она не умеет ни писать, ни читать, но не всем же быть грамотными! В конце концов, неужели нигде не нужны крепкие рабочие руки?
