Как-то зашел к Обхинашу сосед.
— Почему вы не пристроите куда-нибудь свою дочь? — сказал он. — Работу сейчас найти нетрудно.
Обхинаш робко произнес:
— Не могли бы вы помочь ей устроиться? Время тяжелое, голод, а я совсем ослабел. — На глазах его появились слезы, и он добавил дрогнувшим голосом: — Мы ведь из рода Бояли Дигомбор Рая, а как живем!.. Сын — простой рабочий на фабрике, а дочери на улицу выйти не в чем…
Сосед обещал сказать, если встретится что-нибудь подходящее.
Как только он вышел, Нилима бросила сердито:
— Ты, отец, я вижу, решил просить милостыню, не вставая с постели!
Обхинаш ответил, что он в свое время немало помогал людям, так что вправе теперь и попросить.
— Лежи и не думай обо мне, я и сама сумею что-нибудь найти.
— Где же ты найдешь?
— Не беспокойся, найду.
Через несколько дней сосед зашел снова и сообщил, что военному госпиталю требуется сиделка.
— А как там платят? — поинтересовался Обхинаш.
— Будет получать рупий сорок в месяц. Правда, работа нелегкая и иногда придется оставаться на ночные дежурства.
И Нилима стала сиделкой. Но уже через месяц, отдавая отцу заработанные деньги, она заявила, что уходит из госпиталя.
— Почему же?
— Не нравится мне там, вот и все.
Обхинаш молчал. Нилима продолжала:
— Отец, я устроилась на швейную фабрику. Там работает много девушек — шьют обмундирование для солдат. Эта работа мне больше по душе.
— А сколько будут платить?
— Пятьдесят рупий.
Работа на фабрике начиналась в девять утра. Нилима приобрела сезонный билет и каждое утро, покормив Обхинаша, направлялась к трамвайной остановке на углу улицы. Вернувшись с фабрики, она готовила обед, прибирала в доме, шила, стирала, ухаживала за больным отцом. Весь ее день был заполнен работой, и она как-то сразу повзрослела.
А Долу все чаще возвращался домой навеселе или с глазами, красными от наркотиков. Сестре жаль было огорчать отца, и она молчала об этом, если же Обхинаш вечером просил позвать к нему сына, она говорила:
— Он очень устает и, как поест, сразу засыпает. Не тревожь его, отец.
Все же она однажды решила серьезно поговорить с Долу.
— Брат, подумал бы, как ты себя ведешь, — начала она.
— А тебе-то что? — усмехнулся он.
— Взял бы себя в руки, ведь в доме есть нечего!
Долу, прищурившись, взглянул на сестру:
— Заткнись. Ты женщина, а я мужчина и не обязан отчитываться перед тобой. Ну, я пошел.
Нилима закусила губу, чтобы не заплакать в голос.
Однажды в получку Долу разошелся сильнее обычного. В тот день Нилима ожидала брата до самой ночи. Сидя с коптилкой, она различала за окном монотонные голоса нищих, выпрашивающих подаяние. Обхинаш спал, было слышно его прерывистое дыхание. Но вот за дверью послышался шум и пьяное бормотание, Нилима поняла, что это вернулся брат. Было уже за полночь. Она поспешно отперла дверь и увидела, как друг брата, Анонто, помогает ему слезть с рикши. Долу едва держался на ногах и бормотал что-то несуразное. Нилима ухватила брата за плечи и потащила в дом.
