— Наш Шибендро, наша сверкающая жемчужина… Не нахожу слов, чтобы достойным образом почтить тебя!..
Шиву достал из портсигара сигарету, не спеша закурил. Кротко сказал:
— Я маленький человек, но любовь ваша может сделать меня большим.
Все с изумлением смотрели на Шиву. Ему ведь не больше двадцати пяти — двадцати шести лет, как это он успел так разбогатеть? Но сейчас война, а во время войны все возможно.
Здесь же Шадат Али объявил крестьянам, что милостивый Шибендро в скором времени должен возвратиться в Калькутту, но что он обещал до своего отъезда пожертвовать пять тысяч рупий на строительство новой школы. На его деньги будут открыты бесплатная больница и дом призрения. Кроме того, он решил навсегда изгнать из деревни болезни, нищету, голод… Каждый год он будет приезжать к ним из Калькутты. Они должны гордиться таким односельчанином, как их Шибендро.
Шиву всем поклонился. Собравшиеся благодарят его, дети громко приветствуют. Вот это Шиву!
На краю деревни для Шиву разбит шатер. Временное пристанище — ведь Шиву скоро уедет. Но все устроено на славу. Шиву задержался в родных местах дольше, чем предполагал, поэтому из Калькутты приехало еще несколько его слуг. Возле шатра они установили динамомашину — днем она крутит вентилятор, вечером зажигает электрические лампы. Одетые в форму цвета хаки слуги ловят рыбу, разделывают ее; приготовляют мясные блюда, плов. У великолепного шатра все время толпятся дети и не могут на него вдоволь налюбоваться.
Однажды около своего шатра Шиву встретил Кана Фотика. Еще издали Кана Фотик крикнул:
— Привет тебе, Шиву-бабу.
Шиву усмехнулся:
— С каких это пор я стал бабу, Фотик?
Фотик ответил:
— А как же? Богач из Калькутты — ясное дело, что бабу.
Стараюсь говорить возможно приветливее, Шиву спросил:
— Как живешь? Чем занимаешься?
— Кое-как перебиваюсь! Крою соломой крыши. Ставлю соломенные плетни. Но работы мало… Соломы нет, бечевы нет… Все пожрала война. Помнишь, ты ведь тоже когда-то со мной ставил плетни!
Расслышав в голосе Кана Фотика нотку фамильярности, Шиву не пожелал продолжать разговор. Сказал только:
— Помню, но это было так давно — не грех и забыть. А как поживают Чхотто-Лахири? Не знаешь?
— Чхотто-бабу умер, — ответил Кана Фотик.
Шиву вздрогнул:
— Умер?
— Да, года полтора назад. — Фотик вдруг засмеялся. — Покойник Чхотто-бабу не любил тебя. Видеть не мог!..
Шиву промолчал. Выслушивать все это для него было унизительно. Потом вздохнул и спросил:
