За окном темно, льет нескончаемый дождь, Фокир, съежившись, сидит в углу — его опять лихорадит. Абха достала из чемодана постель и постелила ее на полу.
— Фокир, брат, ложись сюда. А вы, хозяин, не хотите ли поужинать с нами?.. О вас обоих некому позаботиться…
Старику тепло от этих простых, сердечных слов.
Фокир послушно лег, а Бина под проливным дождем отправилась во двор, где в маленькой кухоньке можно было приготовить ужин. Старик предостерег ее:
— Осторожнее, дочка! На дворе змеи!.. Не наступи…
Ночь… Дождь… Мерцает огонек свечи… Деревенская глушь. Далеко Калькутта, далеко культурная жизнь цивилизованного города, полного движения, шума и огней. Здесь пустыня. Это не дикое величие джунглей и не живописная веселая деревенька золотой Бенгалии. Нет здесь ярких красок. Кажется, жизнь едва теплится под убогими крышами лачуг.
С приходом сумерек замирает деревня. Ни движения, ни звуков. Безмолвие. Только лягушки квакают в пруду да жужжат насекомые. И так день за днем…
Потухший погребальный костер среди пустыни — вот что такое Энатпур.
После ужина все снова собрались возле старика.
— Дети мои! — обратился он к приезжим. — Вы заедете к нам на обратном пути?
— Нам говорили, что есть лучшая дорога, — ответила Молинади, — но мы поедем через Энатпур, чтобы еще раз повидаться с вами, дедушка. Примете нас?
Старик обрадовался.
— Еще бы! Зачем спрашивать? Только уж очень бедна моя хижина, вы и отдохнуть-то в ней хорошенько не сможете.
— Что поделаешь, вся страна бедна, — со вздохам сказала Бина.
— На обратном пути мы постараемся сделать что-нибудь и для вас, — добавила Молинади.
— Для нас? — удивился старик.
— Для вас и для всей деревни. Здесь свирепствуют эпидемии; нет ни риса, ни одежды, ни хорошей питьевой воды… Пора с этим покончить.
Старик с сомнением взглянул на Молинади, а Фокир, приподнявшись на постели, слушал жадно и восторженно, Он не все понимал, но ему хотелось верить — будет что-то хорошее, будет… В их судьбе, быть может, произойдет счастливая перемена.
А Молинади продолжала:
— Это совсем не трудно… Вернемся в вашу деревню и расшевелим народ. Устроим мастерские — прядильную, ткацкую…
Пурно прервал ее:
— И для дедушки устроим мастерскую! Ведь он замечательный скульптор. Вы, дедушка, будете в ней хозяином. Это даст вам хороший заработок. Славно вы, тогда заживете!
У старика заблестели глаза. Неужели и к нему, пусть с опозданием, но придет счастье? От волнения, от внезапной радости у него него опять начался приступ кашля.
