Девушки устали. В поезде им вовсе не пришлось спать. И они очень торопятся: в Энатпур нужно попасть как можно скорее.
После долгих поисков Пурно нанял две арбы. Только бы добраться до ярмарки в Куморпара — там им не придется терпеть такие лишения.
Ярмарки в Куморпара — дело местных активисток. Маленький окружной городок всего в семи крошах[15] вниз по реке от Куморпара. И тем не менее в городе ярмарки не устраиваются. Здешние женщины — некоторые из них окончили колледж, где училась Молинади и ее подруги, — горят желанием работать в самых глухих уголках. Их не смущают трудности и невзгоды. Их место в деревне, куда они явились как носители культуры и просвещения.
Дорога то идет по жнивью, то круто поднимается вверх, то опускается вниз. Поля уже убраны — наступил месяц чойтро[16]. Над головой дырявая крыша повозки. Арбы того и гляди развалятся. Оба возчика, тощие и больные, под стать своим волам. Но что же делать? Хорошо, что нашли хоть этих. Достав из чемодана газету, Молинади пытается читать, но ее подбрасывает и толкает, строчки прыгают перед глазами; уж очень неровная, разбитая дорога. Девушки из Калькутты не привычны к деревенским дорогам и к путешествиям на арбах. Но ехать надо — таков приказ руководства Конгресса. Они должны вовремя прибыть на выставку кустарных изделий и в течение нескольких дней выступать перед крестьянами. Таково задание, суть их исследовательской работы. За эту работу они уже однажды были удостоены факультетской премии.
Над головой палящее солнце месяца чойтро. Поблизости нигде нет воды. Но девушки держатся стойко. Они больше не жалуются, что голодны, что их мучит жажда. Пурно улавливает лишь нотки нетерпения в их голосах — когда же, наконец, они приедут на место? На передней повозке Бина и Абха. Только что они оживленно разговаривали, теперь молчат. Изредка до Молинади и Пурно долетают их подавленные вздохи.
— Абха первый раз в деревне, — заметила Молинади.
— Зато наша Бина превосходно знает сельскую жизнь! Ее тетушка живет в деревне, в округе Бордхман!.. — пошутил Пурно.
Молинади рассмеялась.
С передней арбы раздался голос Абхи:
— Эй, Молинади, в чемодане, кажется, было несколько бисквитов?
На обеих арбах захохотали.
— Ах, уже все поели? Ну что тут смешного? Мне, право, не до — смеха, Пурно-бабу!
— В Шастрах[17] говорится, что стыд — лучшее украшение женщины, — ответил Пурно.
— Вот как! Но я его еще не потеряла!
— А если попостимся еще часика два, то, пожалуй, и потеряем, — с серьезным видом возразила Бина.
