Как будто я всю жизнь мечтал — колючки рвать! Ужасно странные люди — эти ученые.
А он встал — руки в карманы. Глаза куда-то далеко уставились. Засвистел. Получилось вроде песенки «Далеко, далеко, где кочуют туманы…»
Я тихонечко Гэльку за руку и — задний ход!
Уселись мы с ней в беседке. Я спрашиваю:
— Отчего это дядя Костя такой сердитый?
Она ладошкой машет.
— И вовсе не сердитый! Он волнуется. Его запланировали.
— Как это — запланировали?
— Поставили в план — лекцию читать. Для трудящихся. А он говорит: «Мой репертуар известен. Я не пластинка, чтоб сто раз прокручиваться. Перед слушателями стыдно». А мама говорит: «От тебя вовсе не требуется Америку открывать». Дядя Костя как закричит: «А почему мне зажимают рот?» А мама говорит: «Потому что ничего еще не ясно!» А он: «Все равно, все равно, главное — поставить про… проблему!» Потом я у мамы спросила: «Зачем дяде Косте рот зажимать?» Она объяснила, что никто ему не зажимает, а просто он не согласен. Он хочет об одном лекцию читать, а запланировано о другом. Вот он и разнервничался.
Я говорю:
— А он — настоящий ученый?
— Еще какой! — всплеснула ладошками Гэля. — Он почти что кандидат наук. Он даже духи умеет делать.
— Какие духи?
— А вот пойдем к нам — узнаешь! Как раз мама в город уехала, панамку для меня купить. В лабораторию зайдем. Вообще-то туда ходить не велят, но раз никого дома нету…
Лаборатория — маленький такой чуланчик, раньше это ванная была. Кругом книги — стопками, пачками. Над столом — полка с дырочками, а в каждую вставлена пробирка. И в пробирках — зеленое, желтое, синее налито. Как будто карандаши цветные.
Еще на столе — разные приборы, спиртовка, колбы, тоже неизвестно с чем. Так и потянуло какой-нибудь опыт сделать! Если б не с Гэлькой я был… А с ней боюсь.
Все я там потрогал, пересмотрел. На маленьких весах захотелось что-нибудь взвесить. Смотрю, из одной книги письмо торчит. Я его вытащил, на чашку бросил и разновесками тютелька в тютельку вывесил. А потом взглянул на конверт — какая там марка. Оказалось, обыкновенная, и конверт обыкновенный, с цветной картинкой. Только вот что удивительного: адрес как будто русскими буквами написан, а я ни слова не понимаю. Спрашиваю Гэлю:
— А дядя Костя из-за границы письма получает?
— Ой! — говорит. — И письма, и бандероли, и посылки! И сам посылает — семена, черешки. А как же!
Я опять посмотрел. Нет, конверт наш, советский. Из серии «Народности СССР».
— Вот, говорю, Гэлька, письмо какое-то странное.
