* * *
Лоренцо успел сделать набросок на доске для картины «Успение Богоматери» и загрунтовал под эту работу большой холст. Тридцать пять дукатов, которые Екатерина Венета обещала за заказ, были для него огромной суммой. Но кроме этой радости в тихом Азоло Лоренцо чувствовал, что может создать не только картину для церкви Санта-Мария Ассунта, но и другие, необычные. Да, только теперь, решившись уйти от мастера, он рождается как художник!
Накануне Джорджоне принес в мастерскую готовую работу, которая потрясла Лоренцо. На картине в мягком приветливом пейзаже были изображены три человека: старик, мужчина среднего возраста и юноша. Джорджоне объяснил, что хотел изобразить ученых, которые олицетворяли бы разные течения философии: старик – древнегреческую мысль, зрелый человек – арабскую науку, а юноша – это современник, который осваивает и новые, и древние знания.
– Глядя на старца, – сказал Джорджоне, – я думаю о Платоне или об Аристотеле, эти древние ближе всех нам по духу, а мужчина средних лет – это, предположим, Авиценна или Ибн Рушди, о которых часто рассуждает Камилло. Юноша, разумеется, – это наше время, все мы, кому предстоит вобрать древние знания и набраться мужества, чтобы наконец войти в темноту таинственной пещеры.
– Молодой похож на тебя. Ты специально дал свой портрет?
– Разве? Может, что-то и есть, но я даже не думал об этом, – Джорджоне подошел ближе, вглядываясь. – А вот эта пещера… знаешь о пещере Платона?
– Нет, – признался Лотто.
– Платонова пещера – завершенный образ мира. Слышал бы ты, как рассуждает о ней Камилло! Но услышишь еще. В пещере заключены все знания о мире и вселенной. Но, конечно, они доступны только избранным.
– И над ней свет! Он призывает к себе!
– Разумеется, мы все идем к свету, – кивнул Дзордзи.
Такой живописи Лотто никогда не видел. Раньше он полагал, что, став мастером, посвятит жизнь написанию картин для храмов и созданию портретов состоятельных заказчиков для семейной памяти. Но, оказывается, можно воплощать картины о сложных, неочевидных вещах, подобных тем, о которых размышляли философы Древней Греции, Востока, о чем продолжают размышлять ученые мыслители в университетах Европы. В картине Дзордзи присутствовало невыразимое. Лоренцо поразила природа, какой ее изобразил художник, она дышала и звучала подобно изысканной музыке. Бледно-голубое, с легкими лиловыми облаками небо было окрашено у горизонта в красноватые тона.
– Это закат? – догадался Лотто.
