В первый день в школу меня повела мама. На ней было голубое платье, почти такого же цвета, как моя новая колючая форма, и, хотя оно было абсолютно немодным, я была благодарна ей. Полагаю, это было знаком солидарности. После нескольких недель, в которые я все больше ощущала, что воспринимаюсь в доме Ричарда как помеха, я чувствовала, что мне нужна любая помощь.
– Я так горжусь тобой, – сказала мама.
Она всегда так говорит. Она гордится каждой мелочью, которую я делаю, что очень мило, и я знаю, что она говорит это для повышения моей самооценки, но когда ты достигаешь определенного возраста, то начинаешь понимать, что завязать шнурки, или пойти в среднюю школу, или даже закончить год на отлично – не такое уж большое достижение. Мы уже подходили к воротам школы, и я пыталась увидеть кого-нибудь знакомого, кого угодно, может, кого-то из моей младшей школы, кто каким-то чудесным образом тоже переехал сюда. Мне хотелось, чтобы кто-то меня прикрыл. Если я сама пойду на игровую площадку, то буду слишком открытой, слишком видимой.
Но все идущие в школу дети были мне незнакомы. Я даже не видела ни одного новенького, как я, с родителями. Все они выглядели безнадежно взрослыми, высокими и уверенными, точно знающими, куда идут.
– У меня есть кое-что для тебя, – сказала мама.
Она остановилась, так что мне тоже пришлось остановиться, чтобы увидеть, о чем она говорит. Она достала что-то из кармана платья. Это были мужские наручные часы: золотые, с коричневым кожаным ремешком.
Я знала, что это за часы. Мама хранила их в шкатулке с драгоценностями, в самом дальнем отделении. Иногда я их доставала и смотрела на них. Сзади была гравировка: От Д. для С., с любовью навсегда. Эти часы мама купила отцу на свадьбу. Она почти год откладывала свой заработок в кафе на такой подарок.
Золотое покрытие было немного поцарапано, но стекло осталось целым.
– Я не могу их надеть, – ответила я. – Это не входит в форму.
– Положи их в карман. Никто не узнает.
Сунув часы в карман, я почувствовала их вес.
– Спасибо.
– Папа тоже гордился бы тобой, – сказала мама. – Так гордился бы, увидев, как выросла его маленькая девочка.
Но это не было тем, что мне хотелось услышать, не сейчас, не с часами моего покойного отца в кармане и целым морем незнакомых мне детей, ждущих, чтобы посмотреть на меня. Я закусила губу – достаточно сильно, чтобы почувствовать боль, чтобы не заплакать. Я отвернулась от мамы, мягкого взгляда ее зеленых глаз, и именно в тот момент увидела девочку, которая шла к нам. На ней тоже была летняя форма, но она выглядела менее жесткой, чем моя, будто она носила ее дольше. Ее темные волосы были собраны в аккуратный хвост, у нее были карие глаза и маленькая родинка у рта, а еще у нее был синий рюкзак с «Людьми Икс», висящий через одно плечо.
