В дверь постучали, и появился констебль с чашкой чая. Это был Гарри Тодд.
— Опять вы, — без удивления заметил Ребус.
— Да, сэр. — Он поставил чашку на единственный уголок стола, свободный от бумаг.
— Как сегодня вечер? Спокойно?
— Как обычно, сэр. Несколько пьяных, пара ограблений. Серьезная авария около доков.
Ребус кивнул и взял чашку.
— Вы не знаете констебля по имени Нил Макгрэт?
Ребус поднял глаза на Тодда. Тот почему-то покраснел.
— Да, сэр, — ответил он. — Я его знаю.
Горячий чай с молоком пришелся как нельзя кстати. Ребус отхлебнул из чашки и спросил:
— Просил вас присмотреть за мной, а?
— Простите?
— Если встретите его, передайте, что все в порядке.
— Слушаюсь, сэр.
Тодд повернулся, собираясь выйти.
— Да, Тодд…
— Сэр?
— Чтобы я вас больше не видел.
— Слушаюсь, сэр.
Тодд выглядел подавленным. У двери он остановился, словно вспомнил новость, которая поможет ему вернуть расположение начальника, и обернулся с радостной улыбкой.
— Вы не в курсе операции в Файфе, сэр?
— Какой операции? — спросил Ребус с интересом.
— Ареста собачников, сэр.
Ребус старался казаться равнодушным.
— Взяли организаторов собачьего ринга. Вы знаете, кто арестован?
— Малькольм Рифкинд?
Торжествующая улыбка пропала с физиономии Тодда.
— Нет, сэр.
Он снова повернулся к двери. Терпение Ребуса лопнуло.
— Ну так кто же?
— Диск-жокей, Кэлум Маккэлум.
Несколько секунд Ребус тупо смотрел на дверь, закрывшуюся за Тоддом, пока до него не дошло, о ком речь. Кэлум Маккэлум! Любовник Джилл Темплер!
Ребус издал странный звук — нечто среднее между хохотом и победным кличем.
Отсмеявшись, он достал из кармана носовой платок, стал вытирать глаза, снова посмотрел на дверь — и она снова открылась. На пороге с озадаченным выражением лица стояла именно она: Джилл Темплер.
Ребус посмотрел на часы. Почти час ночи.
— Ты работаешь в ночь, Джилл? — спросил он, чтобы скрыть смущение.
— Ты, наверное, уже знаешь. — Она не пожелала услышать его вопрос.
— О чем?
Она вошла в кабинет, сбросила бумаги со стула на пол и устало села. Ребус поглядел на разлетевшиеся по полу листы.
— Утром уборщица подберет, — произнес он. — Да, я слышал.
— По этому поводу ты так веселился?
Ребус сделал вид, что не понимает, о чем речь, но это удалось ему только отчасти.
— Нет, конечно. Просто… прочел один нелепый отчет.
— Ты же не умеешь мне врать, Ребус.
Голос у нее был измученный. Ему хотелось утешить ее, сказать, что она прекрасно выглядит… Но он промолчал, зная, что соврать ей действительно не сумеет. С осунувшимся от бессонницы и потемневшим лицом она выглядела просто ужасно. Ее любовь заперли в тюремную камеру где-то в Файфе. Ее любовь теперь сфотографируют, снимут с нее отпечатки пальцев, запротоколируют.
