Тут он закинул одну длинную ногу на другую, потом опустил ее, потом скрестил руки и опустил их. Я уже подумала, что он меня не слышит, но он наконец ответил:
– Вы собираетесь просветить меня насчет того, куда именно мы едем? Или таинственность – это часть сюрприза?
– А вы не можете применить свой метод дедукции, Кресуэлл?
– Я не волшебник, Уодсворт, – ответил он. – Я могу заниматься дедукцией, когда мне представляют факты, а не когда их намеренно скрывают.
Я прищурилась. Несмотря на то что мне следовало волноваться о тысяче других вещей, я не смогла удержаться от вопроса:
– Вы плохо себя чувствуете? – Он взглянул на меня, потом опять повернулся к окну. – Вы страдаете клаустрофобией или агорафобией?
– Я считаю поездки туда-сюда очень скучными, – он вздохнул. – Еще одна секунда тех бессмысленных разговоров, который ведут пассажиры у нас за спиной, или этого чертового пыхтения паровоза, и я могу совсем лишиться разума.
Томас опять замолчал, давая мне возможность осознать его правоту насчет раздражающей беседы и оглушительного шума паровоза.
– Может, это и есть мотив преступлений нашего убийцы, – пробормотал он.
Я положила голову на спинку и стала подслушивать. По мнению общества, именно этими так раздражающими Томаса беседами положено заниматься молодой женщине. Туфли, шелка, вечеринки или кто самый красивый герцог или лорд в королевстве. Как получить приглашение на важный бал или к чаю. Кто в милости у королевы, а кто нет. За какого мужчину, будь он даже старый и дурно пахнущий, стоит выйти замуж.
Мои повседневные заботы были очень далеки от этих, и я опасалась, что меня будут всегда сторониться люди моего круга. Хоть мне и нравились красивые вещи и я пыталась представить себя болтающей о рисунке для вышивки на салфетке, мои мысли постоянно возвращались к трупам покойников, и меня рассмешила моя попытка даже вообразить себя так называемой нормальной молодой леди.
Я твердо решила быть одновременно хорошенькой и суровой, какой, говорят, была мама. Только потому, что я девушка, интересующаяся мужской работой, не означает, что мне нужно перестать быть похожей на девушку. И кто дает определение этим ролям?
– Правда, Томас, – сказала я, сдерживая смех. – Не обязательно обсуждать риторику, чтобы быть интересным. Разве вам ничего не нравится за пределами лаборатории?
Томасу мой вопрос не показался забавным.
– Вас сегодня нельзя назвать королевой интеллектуально вдохновляющей беседы.
