— Да, отец, я понимаю все это и готов делать, что требуется. Но сил, кажется, уже не хватит ни на что — руки тяжелые, словно свинец, в груди пустота, брешь. Я боюсь…
— Чего же, сын мой? Поведай мне не таясь о своих тревогах. И возможно вместе мы сможем найти защиту от них. Но начало пути здесь.
Настоятель вытянул руку приглашая юношу направится к алтарю и преклонить колени.
— Я не прошу тебя очистить свой разум. Я вижу, он полон стремлений и страстей. Мне не нужно слепое поклонение и клятвы в отречении от Зла, это просто невозможно в нашем мире. Я лишь хочу помочь тебе сбросить лишний груз тревог и непонимания, отпустить сознание на свободу, и тогда ты сам будешь волен выбирать тот путь, что предстанет тебе.
— Спасибо, отец Николас. Мне больше некуда было идти. И не от кого ждать помощи. Лишь здесь я чувствую… тишину.
— Это твой дом. Так было и так есть. Матушка очень переживает за тебя. Она ясно помнит все годы твоего обучения в стенах обители. Ты был хорошим мальчиком.
— Как она? Все ли хорошо, я давно ее не видел.
— С ней все в порядке. Новая группа учеников появилась у нее с недавних пор, как начались все эти убийства в городе. Много детей осиротело, и у них нет никого, кто смог бы им помочь. А мы рады каждому и готовы предоставить кров и пищу по мере возможностей. Тебе надо бы заглянуть к ней как-нибудь. Ты ведь помнишь еще ее распорядок дня. Она и сейчас верна своим принципам и никогда им не изменяет.
— Да, я знаю…
Но тут громкий стук в дверь прервал его на слове. Кто-то ожесточенно бил в обитые медью створки ногой и громко кричал, привлекая внимание тех, кто внутри.
— Кажется, что-то случилось, — проговорил настоятель и поспешил к дверям, шаркая ночными тапками по каменному полу. — Сейчас, сейчас, подождите минутку, уже иду.
Вот вновь заскрипел в замочной скважине резной тяжелый ключ, отъехал в сторону железный засов и дверь приоткрылась. Голубой туман, гонимый ночным ветром, жадно ворвался с улицы внутрь.
Джон увидел как Николас замер, будто громом пораженный, но потом взмахнул рукой и с кем-то быстро заговорил.
Он приоткрыл пошире дверь, впуская в храм ночных посетителей. Это были мужчина и женщина. Она была вся в крови, бок разорван, рука в страшных царапинах, в глазах лишь боль и мука. Мужчина помогал ей идти, перебросив руку через плечо, поддерживая свою спутницу, но и сам был не в лучшем состоянии — левая нога просто сочилась густой кровью, так что вся штанина брюк насквозь пропиталась. Измученное бородатое лицо полнилось ужасом и усталостью.
