* * *
Где-то через неделю за ним пришли. Все тот же мрачный надсмотрщик с маской на лице и два воина-стражника. Они отсоединили цепь, крепящуюся в пол, и повели Конана по сырым коридорам. Других камер он здесь не видел. Возможно, это был своеобразный карцер для непокорных. Но в этом было мало смысла для Конана — зачем все это, если всем и так суждено погибнуть. Но о нем не забыли. Не оставили гнить здесь на долгие годы без свежего воздуха и света. Нет, его ждала иная участь.
Вот и знакомый зал с низким потолком, и ступени, ведущие на поле смертного боя. И несколько уставших воинов, что сонными красными глазами молча проводили юношу, которого сразу же провели к выходу, где сняли цепи и вытолкнули наверх. В этот раз в руки ему дали лишь дубину из старого дерева, судя по всему не один раз уже побывавшую в бою, — края ее были излохмачены, и было такое чувство, что она треснет от первого же удара.
Но вот решетка поднялась, и Конан шагнул на свежий воздух. Снова холодная ночь, наполненная светом искрящихся льдинок, покрывающих пол арены. Снова крики безумной толпы и жестокий взгляд ледяных глаз королевы смерти, владычицы Вамматар. И снова враг стоит перед ним. Но на этот раз это был не человек. Дикий горный медведь, разъяренный голодом и нанесенными ему ранами, жаждущий крови, желающий лишь убивать и терзать плоть, метался среди нескольких трупов тех несчастных, что вышли на арену перед киммерийцем. Его темная шерсть блестела от застывшей крови, в бешеных глазах пылал огонь безумия — этот зверь превратился в безжалостную машину для убийства, он жаждет смерти и будет лишь убивать, несмотря на раны, на усталость и страх. Все его эмоции, кроме ярости и жажды крови, поглотили гнев и боль.
Вот он замер, повернув голову к новому противнику. Вязкая слюна капала из его огромной пасти, в которой торчали жуткие клыки. Даже не рассмотрев как следует свою жертву, медведь бросился на Конана, страшно рыча и брызжа слюной. Киммериец увидел блеск его жутких глаз, от страшных хрипов холодок пробежал по его телу, но он не отступил. Сын Киммерии идет до конца. В своей пусть и короткой жизни он уже охотился на северных медведей, обитающих в его родных горах, правда те были не столь огромны и не так свирепы, к тому же ярость не слепила им глаза, да и он был лучше вооружен и не один. Но и дубинка в умелых руках может превратиться в достаточно грозное оружие. Дубинка, правда, а не тот огрызок дерева, что он сейчас сжимал в руках. Но Конан лишь криво усмехнулся, сжал покрепче свое оружие и, зарычав едва не громче разъяренного медведя, бросился в бой под крики кровожадной толпы светлокожих демонов севера.
