Под изумленные возгласы Шарля Анри, как сумел, поведал о пережитом, и приятели принялись гадать, что бы все это значило на самом деле. Ясно было, во всяком случае, что зловещий барон как-то прознал об их намерениях – возможно, незримо сопровождал их днем при осмотре дома – и затем решил завлечь Анри в ловушку, которая могла оказаться смертельной, для чего принял облик его друга, без помощи и поддержки которого тот бы не пустился в авантюру. Не исключалось, что и недомогание Шарля было каким-то образом подстроено бароном; так или иначе, барон им воспользовался и занял место Шарля. Также было понятно, что силы для своей материализации барон забирал у Анри.
Самый ужас этой истории заключался вот в чем: у Анри совсем сдали нервы и опасную затею он предпринял только в расчете на помощь и поддержку друга, однако в решающий момент, когда эта помощь была особенно важна, друг сам оказался призраком! Разговоры длились часами, но ничего сверх того друзья придумать не могли. По крайней мере, оба от души сошлись на том, что отказываются от дальнейших попыток разгадать тайну комнаты барона.
Но, несмотря на это, они чувствовали себя обязанными еще раз посетить их доброго знакомца-смотрителя и успокоить его насчет последствий своего странного приключения. Правда, визит они приурочили к полудню и не допускали даже мысли о том, чтобы вновь пересечь порог проклятого дома. Старик-смотритель переживал муки отчаяния, но, завидев обоих юношей в полном здравии и благополучии, истово возблагодарил Господа и поведал, что с его души снят теперь тяжкий груз, ибо он все утро клял себя за свой непростительный грех, каковым считал участие в событиях минувшей ночи.
Приятели рассказали ему всю историю, которую, по их мнению, он имел полное право знать. Их очень интересовало, хорошо ли он разглядел ночью месье Шарля и не заметил ли в нем чего-нибудь подозрительного, но старик ответил:
– Нет, я особенно не разглядывал второго господина. Вспоминаю сейчас, что месье Шарль держался в стороне от двери, откуда шел свет, но я не обратил внимания, слишком уж был взволнован.
Старик вновь принялся восторгаться тем, что видит их живыми и здоровыми и совесть его теперь чиста.
Юноши настояли, чтобы он принял добавку к вознаграждению, уверили в ответ на его протесты, что полученный опыт пойдет им на пользу, но, сколь бы ни озолотило старика это диковинное приключение, он торжественно поклялся, что никогда, ни при каких условиях, даже за все богатства Ротшильда больше не позволит никому провести ночь в комнате барона.
