, чем-то озабочен, вместо ответов что-то угрюмо буркает.
После нескольких неудачных попыток завязать шутливый разговор Анри тактично оставил приятеля в покое и только время от времени делал случайные, пустячные замечания, которые не требовали ответа. Ему подумалось, что Шарль, вероятно, расстроен из-за какого-то случившегося в гостях contretemps[6] либо услышал дурные новости. Но расспрашивать он не стал, поскольку был уверен, что приятель в подходящую минуту расскажет все сам. Тем временем у самого Анри на душе скребли кошки. Беспокойство все нарастало, казалось, какая-то загадочная сила неспешно, но неотвратимо высасывает из него силы, мужество и даже самою жизнь. Никогда прежде он не испытывал такого непонятного, такого зловещего чувства.
Путь к дому с привидениями прошел едва ли не в полной тишине. Когда приятели постучали в дверь старого смотрителя, тот заново принялся протестовать и сетовать. По его словам, чем больше он думал об их предприятии, тем больше убеждался, что не хочет принимать в нем участие. Дошло до того, что старик предложил вернуть им деньги, поскольку совесть не дозволяет ему их принять. Анри отказался взять их обратно, ласково заверил старика, что все будет хорошо, утром они встретятся, живые и здоровые, и к уже врученной мзде будет сделано небольшое добавление.
Старый смотритель с достоинством возразил, что и так уже одарен сверх всякой меры и если утром убедится, что юноши живы и здоровы, большей радости ему и не нужно. Анри был очень тронут участием старика и сопроводил пожелание доброй ночи дружеским рукопожатием. Шарль все время держался сзади и практически не проронил ни слова, за исключением тех случаев, когда смолчать не удавалось. Очевидно, он по-прежнему был не в духе, и Анри оставалось только гадать, что за этот не столь уж длительный промежуток времени так испортило приятелю настроение.
Они отперли дверь, вошли в большой пустой дом и, запалив взятый с собой потайной фонарь, без труда нашли кабинет покойного барона. Эта необычная комната представляла собой пристройку, выступавшую в сад, – так иногда располагают бильярдные. Скорее всего, в первоначальный план дома она не входила и была добавлена позднее. Формы она была продолговатой, по длинным сторонам тянулся ряд застекленных наружных дверей, в торцах помещались огромные, почти во всю стену, зеркала. Таким образом, возникал особенный эффект: наблюдателю казалось, будто комната не имеет конца, двери множились и множились, выстраиваясь в безграничную перспективу. Мебель была обильна и разнообразна, а в четырех углах, как настоящие рыцари на страже, стояли доспехи. В самой середине находился просторный, со множеством ящиков, письменный стол, а перед ним – кресло барона, то самое, в котором он совершил самоубийство.
