Не то чтобы дедушка Руси совсем не знал, что готовится. Кое-что он почуял, знал, что наступают тяжелые дни, надвигается буря, да не какая-нибудь, а настоящий ураган, когда небо раскалывается, и молнии извиваются, будто змеи, и орлы парят перед облаками, ведя их. Тогда может посыпаться град, как камни, ничего не оставляя целым. Вот какая собирается буря! Дедушка Руси не знал только, пройдет ли она стороной или разразится и над их селом.
Об этом думал он, сидя на скамье. Как-то раз, уходя в дом, прошел он мимо той комнаты, где Милуш запирался с гостями. Они сидели там до петухов и либо молчали, как мертвые, либо пели так, что черепицы с крыши сыпались. Дедушка Руси остановился у двери и заглянул в замочную скважину. Заглянул и вздрогнул: посреди комнаты стоял Милуш. Его Милуш, в гайдуцком наряде, с высокими белыми обмотками и переплетеньем черных веревок на них. На голове у него — шапка со львом{2}, в руках — сабля. Вокруг него одни выкидывают артикулы ружьями, другие, присев на корточки у огня, льют пули, набивают патроны. Дедушке Руси все стало ясно.
Утром он опять сел на скамейку, поглядел на горы и улыбнулся. «Вы-то все знаете, — просилось у него наружу, — да молчите!» Издали казалось, он дремлет, но ему было весело, и он еле удерживался от смеха, видя, как полицейский начальник Али смотрит во все стороны и ничего не видит. И до чего смешны чорбаджии со своими развевающимися шароварами: собираются, что-то шепчут с таким важным видом, будто весь мир у них в руках. «Ничего-то вы не знаете, — думал дедушка Руси. — Прошло ваше время. Кончено. Турция погибла!»
Дедушка Руси вспомнил, что среди многих доходивших до него слухов был слушок о двух монахах, несколько дней тому назад ночевавших на монастырском подворье. У них была книга со Святых гор, в которой написано, что Турция погибнет. А коли написано — значит, так и будет. Дело решенное.
Дедушка Руси ясно видел, к чему все клонится. И ему было страшно и радостно. А в остальном все было по-старому. Погода славная, солнышко. Горы похорошели, опоясались понизу зеленым лесом, темным посредине, а врезающиеся в небо самые высокие вершины, как всегда, сини. Над ними стоят, будто замки, белые облака. И на селе тоже весна. Густая, тяжелая листва на плодовых деревьях, над сухими стенами каменных оград тут и там синеет сирень, висят желтые кисти цветущей акации. Девушки босиком перебегают из ворот в ворота с красными тюльпанами в волосах. Тепло, хорошо. Так всегда бывает перед тем, как чему-нибудь случиться.
