Глядя на записи живых концертов западных артистов, легко собирающих стадионы, он всегда чувствовал противные укольчики, оставлявшие саднящие ранки недовольства собой и своим делом. «Блин, ну почему они слушают этот стремный Radiohead? – думал он. – Нудятина, тягомотина, не поет, а воет всю дорогу! Концерт – одна тоскливая песня на три часа, а народу приходят полчища!» Однако назавтра он снова брал гитару, ложился на свой продавленный кожаный диванчик и, меланхолично перебирая струны, сочинял очередные, поначалу нескладные строчки. Постепенно в сочетании с гитарными аккордами текст и мелодия обретали характер, становились более ясными, уверенными и иногда даже нравились самому автору. Тем не менее ему хотелось большего. В своих мечтах он видел себя как минимум равным Полу Маккартни или Мику Джаггеру.
Его любимая гитара «Орфей» уже давно никуда не годилась. Музыкальная индустрия сделала огромный скачок вперед, и неказистая болгарская поделка не могла и близко стоять с настоящими профессиональными инструментами. Однако Ник долго, до середины девяностых, не мог расстаться с «Орфеем» как с чем-то особенно близким и родным, умом, конечно, понимая, что на этом инструменте далеко не уедешь.
Музыканты потешались над ним, как могли, даже невозмутимый и флегматичный Васин однажды в ответ на просьбу дать прикурить и поделиться зажигалкой предложил вместо своей рок-н-ролльной Zippo кремень и огниво. Он специально выцыганил эти старинные предметы у сторожа какого-то краеведческого музея и ждал удобного момента, чтобы хоть как-то попытаться отвадить Ника от его полудохлого раритета.
Это и стало последней каплей. В тот же день Ник отправил «Орфея» на заслуженный отдых в старенький кофр и закинул его в крохотную подсобку на репетиционной базе. Вскоре группа переселилась в другое место, а во время переезда старая гитара куда-то подевалась. Ник как-то вспомнил о ней, но никто из музыкантов не знал, куда делся инструмент. Так «Орфей» надолго пропал из его жизни.
Геракл, что случилось? Почему ты штопаешь какие-то шмотки? Что? Боги продали тебя в рабство царице Омфале за то, что ты убил какого-то Ифита? Ну ты и попал…
По правде говоря, Геракл, это твой очередной очень странный поступок. Ты ведь и сам знаешь, что такое необъяснимое поведение за тобой водится. Вспомни, сколько редких и замечательных животных ты уничтожил? Немейский лев задушен. Лернейская гидра порублена на кусочки! А стимфалийские птицы кому мешали? Ты их перестрелял, словно куропаток в поле…
