. Тогда, в горячке первых дней Освобождения, идея выглядела недурной. Потом воспоминание об этом становилось все тягостней, и на истязателя, пока воздерживаясь от открытых попреков, начали поглядывать с неодобрением, а то и с презрением. Генё, к примеру, не подавал ему руки. А Рошар и после этого то и дело напоминал о себе дикими выходками, сквернословием, леденящими душу угрозами и самоуправством. На первый взгляд все это исходило как бы лично от него, но в действительности прикрывалось его политической принадлежностью — она развязывала ему руки и вселяла уверенность в безнаказанности. Особое неудовольствие партии вызвал его последний подвиг. С помощью двух своих приятелей, один из которых также был коммунистом, он выселил семью Жакленов из их квартиры и завладел ею сам, выкинув их мебель на тротуар. Жаклены, мелкие коммерческие служащие, насквозь пропитанные мелкобуржуазным духом, сами по себе никакого интереса не представляли, но их изгнание наделало в городе шуму, и люди стали шушукаться: дескать, коммунисты, поправ все законы, выбросили несчастную семью на мостовую.
Из разговоров, слышанных за стойкой, Леопольд достаточно хорошо представлял себе настроения, царившие в местном отделении компартии по поводу Рошара. Он с полным основанием мог рассчитывать на то, что история с обыском, если потрудиться и довести ее до всех и каждого, переполнит чашу. Прежде всего позорным будет сам факт, что коммуниста Рошара силком провели через весь Блемон, демонстрируя его горожанам как автора заведомо ложного доноса. Но самым серьезным поводом для исключения окажется политический характер доноса. Боец партии не имеет права, не испросив на то ее согласия, раскручивать маховик обвинения против кого бы то ни было в таком преступлении, как коллаборационизм. Тут не может быть ни ошибок, ни извинений. В таком маленьком городке, как Блемон, да еще против столь известного, если не сказать популярного, человека этот выпад будет расценен как злоупотребление авторитетом партии. Леопольд был уверен, что дело в шляпе. Им руководило не столько чувство мести, сколько забота о собственной безопасности: исключенный из партии, низведенный до уровня простого смертного, Рошар станет всего-навсего безобидным горлопаном, если не того меньше.
По пути в жандармерию кабатчик останавливался раз десять, чтобы показать доносчика знакомым и рассказать свою историю. Дважды ему удалось даже собрать небольшую толпу.
