– Мышка моя, ты меня погубишь, – пробормотал он.
– Я не мышка. И в следующий раз, когда кому-то вздумается обмануть меня, я буду драться до крови.
На долю секунды на его лице отразилось выражение удовлетворения, словно он одобрял ее кровожадность, но потом оно снова омрачилось. Халед выглядел обеспокоенным, будто его что-то терзало изнутри.
– Что случилось? – встревожилась Клео.
– Ничего, – поднялся с места Халед, но ей показалось, что он говорит неправду. – Пойдем.
Он взял Клео за руку и повел обратно во дворец. Его молчание причиняло ей мучительную боль, но прошло много времени, прежде чем Халед снова обратил на нее внимание.
– Я ничего не понимаю, – призналась Клео, когда они подошли к двери в ее апартаменты. Ей хотелось как-то развеять окутавшую их гнетущую атмосферу. – Зачем задавать вопрос, если не желаешь получить ответ?
– Единственный ответ, который мне хотелось получить, – это вкус твоего поцелуя, – ответил Халед, но в его голосе не чувствовалось ни нежности, ни теплоты. – Остальное – просто любопытство.
– Тогда почему ты такой грустный?
Халед вдруг рассмеялся, но его смех был каким-то пустым и мрачным.
– Печалиться могут те, у кого есть выбор, – отчетливо произнес Халед, словно для него было очень важно, чтобы Клео поняла смысл его слов. – У меня есть только обязанности, от которых зависят все мои поступки. Так было и будет всегда. – Его голос стал немного жестче. – Клео, я хочу, чтобы ты запомнила мои слова.
– Звучит довольно зловеще, – заметила она, выдавив улыбку. – Халед, но это был всего лишь поцелуй. Думаю, мы как-нибудь переживем случившееся.
Он снова сдавленно рассмеялся.
– Ты не понимаешь, что стоишь на краю гибели. – Он покачал головой, и Клео пришла в растерянность от того, насколько вымученно прозвучали его слова. – Как я могу защитить тебя, если ты сама не сделаешь этого?
– Все будет хорошо, – прошептала она, хоть и не знала причину его беспокойства. – Обещаю.
Халед замер на секунду, потом поднял руки Клео у нее над головой и, прижав ее к двери своей широченной грудью, жадно набросился на ее губы.
Он осыпал ее поцелуями и что-то пылко шептал на арабском, и Клео казалось, что ее касаются языки пламени, обольстительные и лишающие рассудка. Она переплела свои пальцы с его пальцами, закрыла глаза и бросилась в разверзшуюся перед ней пропасть.
Халед целовал ее, а его мускулистое бедро касалось ноющей сердцевины охватившего ее желания. И Клео пугало то, с какой легкостью он пробуждал в ней страсть и подчинял своей воле.
