– Я понимаю это, – печально отозвалась она.
– Понимаешь?
«Тогда почему?…» Но он не стал ее больше спрашивать. Он не будет умолять ее. Не говоря больше ни слова, он вернулся к их импровизированному ужину. Боже, помоги ему, ведь он теперь был равнодушен к Сьерре.
Марко взглянул на Сьерру и заметил, как вздымается ее грудь под просторной футболкой. Он различил контуры сосков под тонкой хлопчатобумажной тканью, и в нем вспыхнуло желание. Он все еще хотел ее.
А она его хотела? Он знал способ получить ответ. Потянувшись за солью, Марко будто ненароком коснулся ее груди – и тут же услышал, как Сьерра судорожно выдохнула воздух, отступив от него на шаг. Быстро повернувшись, он заметил, как она покраснела, как расширились ее глаза, как она тотчас же отвела взгляд.
Марко подавил довольную улыбку. Сьерра хотела его. Соблазнить ее сейчас было легко, и это была бы сладкая месть. Пусть мелкая и незначительная, но все же очень заманчивая…
– Что ты будешь делать с этим поместьем? – откашлявшись, спросила Сьерра, занявшись перемешиванием макарон. – Ты будешь здесь жить? Или продашь виллу?
– Я еще не решил. – Мысли об отмщении мгновенно исчезли, уступив место неприятному чувству вины оттого, что он отнял у Сьерры все имущество. Он не хотел этого наследства, но Артуро настоял, заявив, что Марко ему гораздо роднее, чем собственная дочь. И Марко согласился, терзаемый обидой и болью. Она получила то, что заслужила: ничего. – Ты хочешь взять что-нибудь отсюда? – спросил он. – Или из палаццо в Палермо? Какие-нибудь фамильные реликвии или картины?
Сьерра покачала головой, и ее решимость шокировала его, хотя удивляться было нечему. Ведь она отказалась от всего еще семь лет назад.
– Нет, я ничего не хочу.
– Ничего? – настаивал он. – Может быть, фотографию твоих родителей? Их свадебная фотография висит в центральном холле в палаццо. Прекрасное фото. – Он смотрел на нее, пытаясь увидеть хоть какие-то признаки чувств к своей семье.
– Нет, – твердо сказала Сьерра. – Я ничего не хочу.
Они молча завершили приготовление ужина, и, только усевшись за стол в уютном уголке кухни с тарелками дымящихся макарон, Сьерра снова заговорила:
– Я всегда любила это место. Здесь я завтракала. Поварихой у нас была старая сварливая женщина, которая считала, что я должна есть в столовой. Но там висели все эти помпезные портреты, смотревшие на меня с таким неодобрением… Мне здесь нравилось. – Сьерра улыбнулась, и ее улыбка была трогательно печальной.
