– Ага, – сказала Маргилена без тени смущения. – Все, как в прежние времена. Такая уж у меня живая и непосредственная натура. А он давно смирился.
– Думаешь, он не переживает?
Маргилена на минутку призадумалась.
– Ну, вообще-то… – протянула она без всякого раскаяния. – Мне думается, иногда все же переживает чуточку…
– Я бы не определил это как «чуточку», – сказал Сварог. – С тех пор, как он стал главой Казначейства и мы часто общаемся, я успел к нему присмотреться. Он переживает всерьез и постоянно. Хотя старательно это скрывает. Ну, у меня есть кое-какие возможности, каких нет у обычного человека, и я вижу, чувствую…
– Честное слово, я не понимаю, к чему весь этот разговор… – пожала она точеными обнаженными плечами.
– Он мне просто необходим как министр финансов, – сказал Сварог. – Пожалуй, он лучший финансист королевства, один из лучших финансистов Талара… Великолепный мастер своего дела.
Маргилена сделала капризную гримаску:
– Вот эта сторона его жизни меня не интересует совершенно. По-моему, нет ничего на свете скучнее финансов. Нет, конечно, я, как примерная жена, рада, что он сделал у тебя такую карьеру… Но слово «финансы» на меня нагоняет смертную тоску.
– Признаюсь откровенно, на меня тоже, – сказал Сварог. – Но, в отличие от тебя, я должен этим заниматься. Так вот… Как бы охарактеризовать ситуацию поточнее… Он тебя любит по-настоящему и никого, кроме тебя, не хочет.
– Ой, да я знаю, – досадливо отмахнулась Маргилена. – Набила особняк смазливыми служанками, назначила неплохое вознаграждение той, что все же сумеет затащить его в постель, приглашаю в гости самых красивых и беспутных подруг, оставляю с ними наедине… Я же не чудовище, я понимаю, что мужчине необходима женщина. Но зачем же форменным образом подвигаться умом на мне? Это даже как-то и противоестественно, мне кажется… И ничего не могу с ним поделать. Подавай ему меня…
– Человек тебя любит.
– Откровенно говоря, мне от этой любви никакой радости. Одни неудобства и тоска, эти две ночи в месяц – такая беспросветность… Ты хоть знаешь, что он признает только две позиции, а все остальное считает извращением? Ты хоть знаешь, что он вбил себе в голову, будто «игра на флейте любви» унижает женщину? – она яростно фыркнула. – Да нисколечко это меня не унижает, наоборот, мне нравится… – она бросила на Сварога лукавый взгляд. – Сам должен помнить… И еще он мне спину царапает! И всегда выключает лампу, потому что заниматься любовью при свете – это опять-таки разврат… Знал бы ты, каково мне с ним приходится! Каждый раз в спальню идешь, как на пытку… – она посмотрела вопросительно: – А почему вдруг ты завел разговор именно об этом?
