– Руперт, не будь же странным! – заметила ему на это Клерибелль.
– Во мне нет и тени странности… Мне нравится полковник.
– Вам нравится полковник? – сказал майор со смехом. – Я готов скорее верить, что вам нравится кто-нибудь из его дочерей.
– Нет, ни одна не нравится, – отвечал ему Руперт, заметно покраснев. – И отчего же мне не интересоваться исключительно старым служакой? Я люблю полковника и хочу, чтобы он был у меня с дочерьми. Если я захочу, то они и останутся у меня навсегда!..
– То есть если они захотят здесь остаться! – сказал с неподражаемым хладнокровием майор.
– Кажется, я сам знаю, как нужно выражаться! – произнес раздражительно молодой человек.
– Без всякого сомнения, сэр Руперт, но вам не следовало бы забывать, что джентльмену неприлично возвышать голос, даже в своей гостиной, когда он обращается с разговором к гостям.
– К гостям? – повторил баронет с насмешливой улыбкой. – Вы здесь уже так давно, что было бы нелепо считать вас только гостем, а не членом семейства.
– Руперт, – вмешалась Клерибелль, – неужели ты забыл?…
– О нет, я помню все! – ответил баронет. – Как не помнить, когда люди напоминают вам почти ежеминутно все об одном и том же! Даже банкир мой может засвидетельствовать вам, что мои воспоминания поддерживаются ежедневно материальными средствами… Впрочем, все это вздор; вы можете, майор, оставаться здесь сколько угодно, есть и пить что вам вздумается и тянуть с меня столько, сколько только возможно; но я прошу не мешать мне делать, что и как я хочу… Повторяю опять: я вовсе не желаю, чтобы кто-нибудь вмешивался в мои распоряжения!
Баронет быстро вышел, захлопнув с шумом дверь. Он впервые возмутился против власти майора.
Приехав в Бокаже, Гранвиль Варней догадался немедленно, которая из всех молодых девушек так обворожила сэра Руперта Лисля. Старшие сестры были заняты бесконечным вязанием, между тем как Оливия сидела у камина, апатично перелистывая какую-то книгу. Майору удалось подсесть к ней, что, по-видимому, было не по душе юному баронету, сидевшему с матерью. Однако майор, несмотря на все свое пылкое красноречие, не успел приковать внимания мисс Оливии; она отвечала, смотря ему прямо в глаза так, что он ретировался с внутренним содроганием.
– Что за странная девушка – младшая дочь полковника! – сказал он сразу Руперту. – Ее было бы можно назвать Семирамидой в изношенном платье.
– Я не знаю никакой Семирамиды, – ответил баронет с явным неудовольствием, – и могу вас уверить, что у мисс Оливии будут великолепнейшие и все новые платья.
