Добиваются они этого весьма интересным способом. Зимой десятки тысяч пчел, живущих в улье, сбиваются вместе. Насекомым, находящимся внутри клубка, тепло и при снижении температуры, а те, что снаружи, начинают мерзнуть и принимаются дергать лапками и быстро махать крыльями – ведут себя точно так же, как и мы, когда нас трясет от холода. Но суть дела в том, что их возбуждение распространяется на весь рой из 10 тысяч и даже больше пчел. Группа совместными усилиями постепенно вырабатывает изрядное количество тепла. Температура повышается, и пчелы успокаиваются до тех пор, пока снова не станет холодно. Тогда все повторяется сначала.
Снова я вспоминаю неделю в декабре, когда я в обществе Криса Нагано путешествовала по побережью Калифорнии. Участвуя в проекте «Монарх» Лос-Анджелесского музея, мы отыскивали и помечали тысячи зимующих бабочек-монархов. Бабочки, свисавшие светящимися оранжевыми гирляндами с эвкалиптов, должны были широко расправить крылья, напоминая солнечные батареи, или же быстро-быстро помахать ими, чтобы согреться перед тем, как вылететь на поиски нектара. Ловить их в сачок, прикрепленный к длинной раздвижной ручке, было совсем не трудно, и по большей части они лишь негромко шелестели в сетке, пока мы опускали их на землю в тихой эвкалиптовой роще, где не водились другие насекомые. Мы вынимали их по одной, проверяли состояние здоровья, пол, определяли, сколько среди них вынашивают кладки, а затем ставили маленькую, похожую на почтовую марку метку на верхней стороне крыла. Но иногда температура по утрам не достигала 10°С, а монархам, чтобы у них двигались летательные мышцы, нужно не меньше 12,8°С. Случалось, что, когда я выпускала помеченную бабочку – подкидывала ее в воздух таким движением, будто встряхивала носовой платок, – она просто падала на землю, где оказалась бы лакомой добычей для любого прыткого хищника. В таких случаях я поднимала бабочку за сложенные крылышки, подносила ко рту и дышала на нее. Через несколько секунд мускулы нагревались, бабочка обретала возможность летать, я выпускала ее, и она возвращалась к своим важным делам.
У кожи есть глаза
Осязание, проясняющее и дополняющее то, что сообщают глаза, напоминает нам, что мы живем в трехмерном мире. Разглядывая фотографию, на которой вы сняты с кем-то в крохотном передвижном цирке, где из всех животных одна лама, вы вспоминаете жару того летнего дня и как лама сует бархатный нос в нагрудный карман рубашки, в ладонь, под мышку, как тычется в грудь, деликатно, но упорно выпрашивая угощение. В жизни нам иной раз приходится вести себя так же, как она. Мы помним на ощупь волосы любимого человека, прикосновение его руки, изгибы его тела. Осязание позволяет передвигаться в темноте или при иных обстоятельствах, когда нельзя полноценно использовать другие чувства
