И потому Толяну, как ни противно, пришлось перед Пагаром чуть ли не извиняться, — как батя и говорил, Толян, несмотря на всю его вспыльчивость, в особых случаях умел себя окорачивать, чего бы это ему не стоило. А тут был совсем особый случай.
Но насчёт процентов Пагар зарубился, — и, в общем, это было не совсем по понятиям — свой процент посредник имел не с плательщика, а с продавца, на сколько уж там они договаривались; но тут, как тот заявил, «задета его честь», и что «пинать и оскорблять себя он никому не позволит»; и если «тему продолжаем», то и платите!
Ладно, батя, как тоже коммерс в прошлом, задир этот сгладил; поторговались, сошлись на одном проценте; и чтоб больше без насилия; и Толян пробурчал что-то вроде «- Не совсем правильно мой жест истолковали; это было рефлекторное движение от сильного душевного волнения!»
Короче, сошло за извинение; хотя по насупившимуся Толяну и по играющим желвакам на его челюстях я-то понял, что он вообще о Пагаре думает, и что он с ним, при случае, сделал бы; и что он думает о посредниковой «чести» в частности.
Тот, конечно, тоже понял; но ему было похрен — он тут бизнес делал.
Но грузить Пагара Толян прекратил — дорого это выходило.
* * *
Поднялись для переговоров на девятый; там была приличная, недербаненная ещё квартирка, — не в столовой же с ним разговаривать, не в мастерской, и тем более, не на «Скале Совета», как называли квартиру Устоса, и где происходили обычно все наши обсуждения. Нехер, как грит батя, «светить реалии». Одному уже досветились — вон, полбашни разворотили…
Входя, Пагар скептически глянул на зверски развороченный замок на входной металлической двери: выбита личинка; вывернута обналичка, когда не удалось через «внутренности» открыть — Толик упражнялся, который ну совсем не слесарь. Вошёл вслед за батей в коридор, потом в большую комнату; за ним Толик, за ним я.
Расположились: Пагар сразу нахально уселся в кресло у стены; батя на диван в углу; Толян притащил из другой комнаты стул и поставил его напротив Пагарова кресла. Мне чо-то ничего не досталось; я хотел рядом с батей было сесть на диван, но он эдак взглядом меня «толкнул» — у него это получается; да и мы, «играя в одной команде», как-то научились друг друга без слов понимать, и я сообразил, что надо Пагару создать на переговорах неудобство — батя мне как-то про технику ведения переговоров рассказывал, давно ещё: что-то там про «японский стиль», «американский»; «партнёрский» и «конфронтационный»… Короч, я понял: притащил из кухни табуретку, и уселся на неё у другой стены, той, что у окна на проспект, целого, со стеклом; напротив стены с диваном — специально, чтоб Пагар не поворачивая головы не мог нас сразу всех троих видеть, а мы могли бы обмениваться взглядами, которые, как говорится, у понимающих друг друга людей надёжней слов. Или это было бы Пагару некомфортно; а лишить на «конфронтационных переговорах» оппонента комфорта важно. А что переговоры у нас с Пагаром именно конфронтационные — тут и к бабке не ходи!
