Казалось бы, если ученые спорят по такому глубокому вопросу, как нелокальность, они могли бы собраться вместе и обсудить ситуацию. Однако такие встречи примечательны тем, что споров на них практически нет. Во время разговоров у меня нередко складывалось впечатление, что через меняпытаются обмениваться представлениями, подобно тому как рассорившиеся супруги общаются через своих детей. Я надеялся, что на дрезденской встрече наконец начнется открытый обмен мнениями. Увы, этого так и не произошло. Участники конференции не пришли ни к какому соглашению. Они выступили с докладами и отправились ужинать в дорогой ресторан, где болтали о политике и других сравнительно безопасных вещах. И все же я не зря проделал этот путь. Я начал понимать, что систематическая неспособность достичь согласия занимательна сама по себе и является очень человеческой реакцией на глубину тех тайн, которые ставит перед нами квантовая механика. Даже если главные действующие лица никогда не пожмут друг другу руки, спор может быть окончен другими способами. Как мы увидим, противоположные позиции приводят к очень похожим заключениям о фундаментальной нереальности пространства.
Разное отношение к квантовой физике отражает несовместимые эмоциональные стимулы в науке: наслаждаться тайной и обличать глупость. «Для одних невыносима мысль о том, что фундаментальную физику — т.е. квантовую механику — нельзя примирить со здравым смыслом, — говорит Файн. — А для других невыносима мысль о том, что квантовую механику можно примирить со здравым смыслом! Это различия в характере, которые вряд ли можно устранить, поговорив за чашечкой кофе. Иногда они выглядят как философские разногласия… но если посмотреть внимательнее, то хотя вы, конечно, найдете там выражение философских предубеждений, едва ли в них есть какие-либо серьезные утверждения о философии как таковой. Вместо этого язык философии обеспечивает своего рода способ выражения эмоциональных различий». Ученые не бывают беспристрастными наблюдателями, и они не обязаны ими быть, поскольку кто вынесет тяжелый труд научной жизни без мотивации? Если поэзия — это эмоции, выражающиеся в порядке, то наука — это порядок, выражающийся в эмоциях: это борьба за то, чтобы сохранять ясность мышления, находясь в водовороте страстного любопытства.
По меркам физики, доводы в пользу квантовой нелокальности — проще некуда. Исходная статья Эйнштейна, написанная в соавторстве с Борисом Подольским и Натаном Розеном в 1935 г., уместилась всего на четырех страницах; на последующую работу Джона Белла, опубликованную 30 лет спустя, хватило шести страниц. Ни в одной из них нет сложной математики. Даже наоборот, уравнения скорее мешают: Эйнштейн позже жаловался, что его основная мысль в статье ЭПР была «задушена формализмом». Эти две статьи представляют собой два логических шага. Эйнштейн изложил дилемму: квантовая механика либо нелокальна, либо неполна. Белл опроверг вторую возможность: он показал, что даже в случае неполноты нельзя избежать нелокальности.
