Примерно на середине озера он остановился. Вот теперь сверху послышались приглушенные стоны — жертва приходила в себя. Судя по звуку, у нее либо рот замотан хорошо, либо вообще вся голова. Убийца же не издавал не звука, я слышал только какую-то возню. Вот сейчас…
Тело, зашитое в мешок, упало в воду всего в метре от меня. Там, на поверхности, поднялся фонтан брызг, а здесь вода помутнела от пузырей воздуха. Девушка тут же начала извиваться, задыхаясь, я почувствовал свежую кровь. Плохо дело, она сейчас себе все раны пооткрывает!
Я без труда поймал ее, постарался прошептать что-то успокаивающее, но шептать под водой — неблагодарное занятие. Нужно было как можно скорее доставить ее на берег. Ну а чтобы убийца не сумел скрыться, я небрежным движением пробил его лодку.
До берега я доплыл быстро — секунд, наверное, за пятнадцать. Девушка все так же билась у меня в руках, и это радовало — значит, она даже не потеряла сознание.
Лита уже ждала меня, она не скрывалась — не было нужды. На земле моя смотрительница расстелила одеяла, рядом стоял ящик с медицинскими инструментами. Мы не разговаривали, но в такие моменты это было не обязательно. Мы уже и так наговорились, сейчас действовать надо.
Я надрезал хвостом мешок, чтобы освободить хотя бы голову девушки. Выяснилось, что глаза и рот у нее замотаны скотчем. Лита, несмотря на сопротивление, сделала ей укол, и девушка быстро обмякла.
— Наши скоро будут здесь, я уже вызвала их.
— Тебе нужна моя помощь?
— Нет. Займись этим уродом, кажется, это ему нужна твоя помощь.
Я был так занят, что даже не заметил исходящий от озера абсолютный, животный ужас. Зато теперь меня ничто не отвлекало, я снова мог сосредоточить свое внимание на воде. Резиновая лодка почти полностью сдулась и начинала тонуть. Человек же отчаянно хватался за бесполезную теперь резину и вопил так, что дрожала вода.
Ну надо же… Тот, кто утопил стольких своих собратьев, не умеет плавать! Жизнь вообще ироничная штука.
— Вылови его, а то на эти вопли слишком много народу сбредется! — поморщилась Лита.
Я обернулся, чтобы ответить ей, но осекся. Потому что Лита начала обрабатывать руки девушки.
Пальцы были не просто отрезаны — создавалось впечатление, что они оторваны. То, что осталось, было перемотано проволокой, но возле перевязки кожа кое-где почернела, я уже чувствовал запах гниения. Это придется удалить, отрезать еще больше…
У людей странное представление о справедливости и не менее странная система наказаний. Тот, кто отнял чужую жизнь, проведет в заключении десять лет. Тот, кто подделал какие-то там бумажки, — двадцать. Мне говорили, что я упрощаю ситуацию, но я не склонен был влезать в детали. Наверное, в этом и проявлялась моя звериная сторона. Мои законы были просты: тот, кто сознательно отнял чужую жизнь, должен отдать свою.
