Случился этот поворот в конце второго курса. Правда, в нем ничего неожиданного не было, поскольку не было у нас военной кафедры, упразднили за несколько лет до того. А коли так, то извольте-ка, студент Егоров, послужить Родине, вот вам повестка из военкомата.
* * *
Не могу сказать, что меня это огорчило. Все-таки я сын офицера. Вспомнились те давние отцовские приезды, его форма, награды, особенный, весомый звук шагов в армейских берцах… Отец к тому времени, кстати, вышел в отставку, получил квартиру в городе, где закончил службу, вроде бы женился – во всяком случае, появилась у него женщина. Мы с ним тепло переписывались, поздравляли друг друга с праздниками, но фактически стали если не чужими людьми, то кем-то вроде дальних родственников… Тем не менее я написал ему – так, мол, и так, иду в армию, по твоим стопам. Он это горячо одобрил, ответил стандартным «мужчина, не служивший в армии, – не мужчина», благословил, напутствовал и все такое. И я пошел служить.
В военкомате среди прочих документов я скромно предъявил призывной комиссии выписку из приказа Спорткомитета о присвоении мне первого разряда по стрельбе. Бумага попала к председателю, полковнику с эмблемами почему-то танкиста. Тот так и вскинул брови в радостном удивлении:
– Ух ты! Смотри-ка, вольный стрелок! Ну-ну, подойди, познакомимся поближе…
Познакомились. В итоге отправили меня в снайперскую учебку. Я не возражал, однако по наивности думал, что вряд ли там меня, перворазрядника, чему-то новому научат. Ошибался, конечно. Стрельба спортивная и стрельба боевая, спору нет, в основе одинаковы, но разница в деталях такова, что делает эти два занятия сильно отличными друг от друга.
Во-первых, нас, курсантов, учили не просто стрелять, а стрелять из засады в условиях полевых, лесных, городских – причем как в городской, так и в промышленной застройке. А в этих обстоятельствах умение безошибочно прицелиться и выстрелить – всего лишь полдела, один из элементов непростого искусства военного снайпера. Выбор наилучшей позиции, маскировка, умение психологически подготовить себя к многочасовому почти неподвижному и неслышимому сидению в засаде, с минимальными потерями энергии и наблюдательности, а также выработка морально-волевых качеств – все это входило в курс обучения.
Во-вторых, я был не совсем точен, называя нашу учебку снайперской. Это была часть, готовившая, скажем так, специалистов низового уровня полевой контрразведки, тех, кто в боевых условиях тянет лямку черновой противодиверсионной работы. Я попал, понятно, в снайперское подразделение, а были еще и специалисты силового задержания, и минеры-взрывотехники, и радисты-связисты… Но всех вполне жестко грузили физподготовкой, мы бегали, плавали, преодолевали препятствия, учились реальному рукопашному бою. Да, для нас, подразделения снайперов, эти дисциплины не были профилирующими. Но они были, и еще как были! И я приобрел оказавшиеся потом незаменимыми боевые навыки.
