И дядька, сердито сопя, стал скручивать из газеты «козью ножку». Затем встал и пошел по вагону к тамбуру. И командиры, которые слушали этот спор, тоже разошлись, уже без всякого веселья.
Тут же и гармошка затихла.
И Марию опять охватила тоска по Василию: где он? что с ним? Ведь те места, где он отдыхал в санатории, сказывали, уж под немцем.
В Питер приехали утром. Те же военные посадили Марию с детьми на извозчика, и он повез их домой. По дороге встречались разбитые и сгоревшие дома, на стенах некоторых из них черными буквами было написано: «Вход в бомбоубежище». И черная же стрелка показывала куда-то вниз. По улицам маршировали колонны солдат и гражданских с ружьями, катили машины с пушками, на перекрестках, пропуская трамвай, рычали танки, окутываясь синими дымами. Кое-где виднелись пушки с длинными стволами, а возле них солдаты в железных касках. Народу в городе стало вроде бы побольше, особенно женщин, и все они куда-то спешили, опасливо поглядывая на серое небо.
Дома Васи еще не было. Он появился лишь на второй день.
Нелегким оказался путь Василия Мануйлова до родного порога. От санатория до Пярну они втроем с Филиппом Вологжиным и Инной Лопаревой добирались более суток — и это каких-то тридцать километров. А все из-за Лопаревой: силенок у нее хватило лишь на десяток километров, а потом она больше отдыхала, чем шла. Но не бросишь же. Приходилось тащиться еле-еле, ночевать в лесу, потому что ночевать у эстонцев боялись.
Только совсем близко от Пярну их подхватила военная полуторка: шофер ехал в город за провиантом для какой-то военной части, находящейся на берегу залива. Рассказывал, что Пярну бомбили в первый же день, что там много чего разбили и пожгли, особенно станцию, что народу побило — страсть, что вряд ли им удастся уехать в ближайшие дни, что лучше на попутках добираться до Таллина, а оттуда уж наверняка поезда в Россию ходят. Однако, покрутив стриженой головой, сообщил по секрету, что им, военным, строго-настрого запретили брать попутчиков и даже останавливаться, потому что уже были случаи, когда шофера убивали, а машину угоняли невесть куда.
— Так чего же ты, кукла рязанская, приказ нарушаешь? — вдруг ни с того ни с сего окрысился на шофера молчавший до сих пор Вологжин. — А вдруг мы шпионы или диверсанты какие! А? Что тогда? Тебя служивые с провиантом ждут, а ты в кустах валяешься…
У парня от неожиданности даже челюсть отвалилась.
— Так я же… — Он резко нажал на тормоза и остановил машину. — А ну давай вылазь! — закричал. — Вылазь, говорю! Я их по-человечески, а они… Выметайтесь давай, а то сейчас как…
