– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался у меня медик.
– Мне нужна кислородная маска. А вам надо везти меня в больницу. Ну а меч поедет со мной. – Я погладил ножны, медик опустил взгляд, только сейчас заметив Фрагарах. – Он должен остаться при мне.
– Что? Вы не можете взять с собой оружие!
– Меч в ножнах, и он невероятно ценный. Посмотрите на мой магазинчик. – Я кивнул в сторону разбитой двери. – Клинок могут украсть.
Хал, который молча наблюдал за происходящим, рассвирепел.
– Вы отказываетесь доставить моего умирающего клиента в больницу?
– Нет, – ответил медик. – Я отказываюсь брать его в машину с оружием.
– Вы имеете в виду бесценный образец кельтского искусства? Это не оружие, сэр, а фамильная реликвия, имеющая огромное значение для моего клиента. Психологическая травма, которую он получит, если ему придется расстаться с мечом, будет гораздо серьезнее, чем физическая боль, терзающая его тело. Но мне кажется странным, что с момента вашего приезда вы бездействуете. Вы ведь врач, не так ли? Вы обязаны облегчить муки мистера О’Салливана!
Медик стиснул зубы и повернулся ко мне.
– Мерзкие адвокаты, – тихонько пробормотал он, вероятно, рассчитывая, что Хал его не услышит.
Но у оборотней – великолепный слух.
– Вы правы, сэр! Я – мерзкий адвокат и вчиню вам самый мерзкий иск на свете, если вы немедленно не доставите моего клиента и его культурную реликвию в Мемориальную больницу Скотсдейла.
– Ладно, как скажете! – процедил медик недовольным тоном.
Похоже, он не мог долго выдерживать угрозу судебного иска.
Они с напарником принесли носилки, и меня вместе с Фрагарахом погрузили в машину. К счастью, Хименес и остальные копы были заняты. Я это прекрасно понимал. Их совершенно не привлекала перспектива того, что в течение пары часов пресса прознает о вопиющем инциденте. Еще бы – местные полицейские застрелили своего же детектива – такое не каждый день случается. Ну и шумиха начнется!
– Пока, Аттикус! – попрощался со мной Хал, помахав рукой. – Снорри о тебе позаботится: я его обо всем предупредил. И не беспокойся об этих парнях, – добавил он, указав на медиков. – Лейф нанесет им ночью визит и сотрет им память подчистую.
На меня уже нацепили кислородную маску, поэтому я сумел лишь слабо кивнуть в ответ.
‹Выздоравливай, Аттикус. Я буду скучать. Оборотни не умеют со мной разговаривать. И от маскировки я весь чешусь›, – встрял Оберон.
‹Вероятно, мы увидимся завтра за ланчем›.
‹А там будет колбаса?›
