— А на катке! — воскликнул «Гордей Карпыч». — Катаемся однажды в каникулы. Вдруг приходят несколько девчонок и с ними эта... ну, мы, конечно, вместе стали кататься, а Володька один выходит на беговую и начинает гонять. Круг за кругом, круг за кругом!..
Родион кивнул и значительно посмотрел на меня:
— Теперь понимаете, что будет, если кто-нибудь при ней Володьку Хвостиком назовет?
Я согласился, что положение и в самом деле складывается серьезное. Я понял, какой удар грозит сегодня Володиному самолюбию. Может быть, впервые в жизни встретил человек девушку, которая показалась ему самой лучшей, самой красивой на свете. Естественно, что и ему хочется предстать перед ней во всем блеске своего ума, талантов и целой кучи других достоинств, предстать перед ней лицом значительным, окруженным всеобщим уважением.
Не было сомнения, что, готовя свою роль, Володя думал о той, которая будет смотреть на него из зрительного зала. Думал и мечтал об успехе. А успех, как показали репетиции, ожидался немалый.
Промотавшийся купец Любим Торцов — фигура, казалось бы, очень далекая для советского школьника. Сможет ли шестнадцатилетний юноша сыграть эту роль так, чтобы не получилось балаганщины, так, чтобы в образе старого шута и пьяницы зрители увидели не только смешное, но и трагическое? Такие сомнения сильно беспокоили Игнатия Федоровича. Он поручил эту роль Володе, считая его самым серьезным из членов кружка, и тот принялся за нее с таким жаром, что все только диву давались.
Он штудировал труды Станиславского, он пересмотрел в театрах и прочитал множество пьес Островского, он чуть ли не наизусть выучил статьи Добролюбова о великом драматурге. Обычно вспыльчивый, нетерпеливый, Володя на репетициях смиренно выслушивал самые резкие замечания режиссера и товарищей и без конца повторял с различными вариациями одну и ту же реплику, один и тот же жест, находя все новые живые черточки своего героя. Раз как-то он даже напугал своего учителя:
— Игнатий Федорович, а что, если мне разок напиться?
— Как? Прости, братик... это еще к чему?
— К тому, чтобы узнать состояние похмелья, как руки трясутся...
— Нет, братик, ты уж не того, не перебарщивай, это уж зря... Этак ты черт знает до чего дойдешь, — забормотал старый педагог.
Генеральная репетиция прошла успешно. Кружковцы без всякой зависти восторгались Володей. И вот теперь любовь и смешное прозвище грозили испортить все дело.
Родион снова подошел к занавесу и, заглянув в дырочку, проделанную в нем, сразу подался назад.
