Он разглядывает щель. Такое чувство: под тумбочкой что-то есть. То ли птица туда пролезла, то ли еще что-то живое туда засунуто.
Естественно, его поместили в отдельный бокс. Такой, что оборудован не по-больничному, кресла, стол, журнальный столик, натюрморты на стенах. В недавние времена здесь находился, понятно, очень высокопоставленный человек.
Когда-то в командировке в Калязине он, что называется, чудом, случайно ночевал в «обкомовском номере» гостиницы.
В тот номер не было никаких дверей. Просто в грязную панель в коридоре вставлялся ключ, и ты оказывался сразу в однокомнатной квартире. С балконом, холодильником, телефоном, сортиром и ванной, телевизором, и даже букет живых цветов стоял в высокой вазе на столе.
Но когда утром он собрался оттуда выйти, то не смог. Койки плотно теснились в коридоре, и он, выходит, сдвигал человека, который считал, что просто спит головой к стене.
«Извините», — только и пробормотал он. А тот привстал без звука и отодвинул койку, ничему не удивляясь, и не разозлился.
Почему же здесь, теперь, нет, никто ему не говорит ни одного неприязненного слова, но он ведь чувствует! Это чувствуется!..
Конечно, не у врачей, а — сестры, они не смотрят в лицо, они поджимают губы, и больные в коридорах глянут искоса и сразу отводят глаза, выглядывают из палат, когда он проходит, и быстро прячутся.
Потому что все они калеки, уроды в этом ортопедическом центре, в хирургии, а он — здоров. Потому что впервые по методу Илизарова тут пройдет эксперин мент! — ему будут ломать кости, ему, совершенно здоровому человеку.
И из этого — сколько ни препятствуй — возникнет новое направление, он сам придумал, в конце концов, как назвать, и предложил: антропометрическая косметология. Любой человек, а не эти уроды, сможет стать красивым. И первый этап сейчас: операция на его собственных голенях, после чего, говорят, рост увеличивается на восемь сантиметров.
Конечно, у здешних так называемых старожилов — а иные лежат долгими месяцами — совершенно чуждый нормальным людям мир.
Говорят, например, ночью, когда дежурные сестры спят, в дальнем холле открывается школа танцев под двухкассетник: музыка приглушенная, и там они пляшут, помогая себе костылями.
Как?.. Этого он покамест не видел.
Зато он видел сам в коридоре майора (объяснили — что майор) после операции. На плече по вечерам он носил лилипутку, и о ней говорили, что она его любовница.
Кто «объяснил», кто «говорил»? Как ни покажется это странноватым, почти все сведения теперь исходят от Саморукова: до операции психиатр Саморуков обязан его регулярно наблюдать. И в конце концов они даже начали играть с ним в шахматы.
