Часто сам фильм начинает что-то диктовать авторам. Например, дуэль с танком в прологе родилась в конце работы, когда картина уже сложилась. Мы чувствовали, что не хватает энергичного, эмоционального толчка всему действию. И вдруг поняли, что подвиг, о котором Алеша рассказывает своим попутчикам, надо просто-напросто показать!..
Если подойти с точки зрения исторической достоверности, в фильме есть ряд неточностей, на которые мы после долгих взвешиваний "за" и "против" пошли умышленно. Отпуска в начале войны получали лишь единицы, с этой позиции вся поездка Алеши может показаться фактом нехарактерным. Танк вряд ли мог гоняться за одним человеком (хотя на фронте случались совершенно непредсказуемые вещи). (Эту сцену, кстати, тоже требовали вырезать, мол, не мог советский солдат так трусливо бежать от врага. - Ф. Р.). И погоны в тот период, о котором говорит фильм, наши солдаты еще не носили. А у Скворцова погоны. Знаете, почему? Нам нужен был обобщенный образ солдата Великой Отечественной. Снимая картину для советского зрителя, я втайне надеялся, что ее увидят и за рубежом, в странах, через которые наша армия гнала фашистскую нечисть. А вдруг люди, видевшие советских бойцов уже в новой форме, заметив на форме киногероя петлицы, не смогут совместить эти два образа? Нет, скажут, нас освобождали не эти... Вот почему мы одели Алешу в форму конца войны... .
Между тем комиссия, которая принимала на студии готовый фильм, была в целом сильно недовольна его содержанием. Это и понятно - таких фильмов о войне у нас еще никогда не снимали. Но и положить его на полку было нельзя - все-таки "оттепель" на дворе. И тогда было придумано самое простое решение: картину прокатывать малым экраном, то есть в провинции. Однако успеху картины это не помешало. Народ буквально валом валил на "Балладу о солдате", и в прокате 1959 года фильм занял 12-е место, собрав свыше 30 млн. зрителей. Это был успех, не считаться с которым было нельзя. В результате на самом верху было принято решение послать фильм на 13-й кинофестиваль в Канны. На дворе стоял 1960 год. Вспоминает Г. Чухрай: "И вот снова Канн. Респектабельная, разодетая публика чинно занимает в зале места. Мне становится страшно: они не поймут фильм, не примут. Ну что этим господам и дамам до страданий русской матери, потерявшей сына?!.
Но я ошибся и счастлив этой ошибке. Зал не остался равнодушным, он понял, по-настоящему оценил... Нам был вручен приз за лучший фильм для молодежи и приз "За высокий гуманизм и исключительные художественные качества".
