К выходам в море «Морского дракона» постепенно привыкли. Но его сдаточные испытания однозначно вызвали любопытство – у одних бескорыстное, у других вполне меркантильное. Характеристики нового корабля не могли не привлечь внимание чужих разведслужб.
Стоя в рубке (а именно там столпились все офицеры), Семаков выглядел каменно-спокойным. Отчасти и его внутреннее состояние было таким же: по результатам прежних испытаний он твёрдо знал, что уж двадцать узлов корабль выжмет. Но хотелось, разумеется, большего.
Управление уже стало привычным: штурвал, небольшие рычаги, которые Риммер почему-то называл «секторами газа», указатели тяги двигателей, небольшие рычажки, включающие дополнительные двигатели. Движки-поворотники обеспечивали «Морскому дракону» неслыханную управляемость при любой скорости. Большим циферблатом красовался иноземный механический лаг. Его уже отградуировали почти на всю шкалу, не хватало лишь отметки самого полного хода. Острено глядел во все глаза: для него-то это было совсем новинкой.
– Пора разгоняться, Владимир Николаевич, – не по-баварски хладнокровно произнёс капитан-кораблестроитель.
– Вы правы, Риммер Карлович, пора.
Еле слышный гул водомётных сопел стал громче.
– Всем на палубе: держаться за леера!
Боцманмат Кроев (обрусевший потомок голландца Кройфа, осевшего в России ещё при Петре Великом), исполнявший на «Морском драконе» обязанности боцмана, продублировал команду, несколько расширив её в матерном направлении.
– Включаю режим forçage!
Весь экипаж ощутил, как нос корабля вздыбился – не особо круто, но вполне заметно. Рёв движков стал менее низким, но всё ещё не был чрезмерно громким. Волны хлёстко били по скуле. Корпус ощутимо подрагивал.
Лейтенант Мешков быстро вышел на палубу и меньше чем через минуту вернулся.
– Владимир Николаевич, трясёт изрядно. Меткую пальбу в таких условиях не обещаю.
Риммер коротко глянул на коллегу. Тот понял:
– Даю «Гладкую воду»!
И один из рычажков был сдвинут.
– Михаил Григорьевич, оцените, каковы теперь условия для артиллерийского огня.
– Владимир Николаевич, я бы тоже хотел взглянуть.
Семаков с трудом удержался от радостной улыбки.
– Да ради бога, Феофан Христофорович. Тем более вы ведь в этом деле понимаете.
На самом деле Острено не был артиллеристом, но эта грубая лесть подействовала.
На засечку времени был отправлен сигнальщик с хронометром.
– Одна минута тридцать пять секунд, ваше благородие.
В гимназии хорошо учили считать, а в Морском корпусе это умение отшлифовали. Командир мгновенно прикинул скорость, но назвал меньшую цифру; это случилось как раз в момент возвращения старшего артиллериста и адъютанта адмирала Нахимова:
