Пританцовывая, приседая и раскачиваясь, Матушка кружилась вокруг столба, бормоча:
— Накела энкрузильяда тем ум рей
Эссе рей и сеу Транка Жира
На утра энкрузильяда тем утру рейну
Э ду Лусифер и ди Помба — Жира.
Юбки взлетали и опадали. Аннейблинда и Киша затянули какую-то песню с повторяющимся припевом, помогая себе хлопками в ладоши. Дребезжание старухи, сопрано молодой и низкий голос Луа, шлепки босыми ступнями плели какую-то мрачную мелодию.
Пламя отражалось и дробилось золотыми высверками в хрустальных шариках, вставленных в глазницы черепа. Мелькала чёрная козлиная нога в руке Луа, сливаясь с чернотой её кожи. Куда-то всё пропало осталось только красное, золотое, чёрное, белое в диком крутящимся калейдоскопе. Звуки они стали другими…Аккордеон и скрипки, ворчание барабанчика. Полосы красок стали дробиться, распадаться и вновь соединяться в новую картинку.
Кроваво-красное платье. Белизна кожи и кости. Золото волос и оправы очков.
Чернота фрака и цилиндра. Скелет и белая женщина. Они танцевали, переплетшись в тесных объятиях, щека к щеке, она прижималась, выскользнувшими из под выреза платья, напряжёнными сосками к его груди, их ноги проникали между ног друг друга, а трость зажатая между его ног касалась промежности партнёрши. Он опрокидывал её навзничь и удерживал, а она старалась обхватить ногой его талию и скользила вниз. Стучали каблучки и шаркали подошвы об пыль, дико отдаваясь эхом в голове.
Стрелку казалось, что тело его приподнялось над полом и зависло, тихо покачиваясь в струях сквозняка. Исчез пол и чудилось, что под телом стал вырисовываться прямоугольник вынутой земли, а по краям полоска, насыпанного кладбищенского праха, стала отвалом выброшенного грунта с комками, кусками дёрна и камнями, и яма росла и росла, как колодец, пока не обнажилось дно с открытым гробом, из которого тянуло смердящим тленом и запахом белой сосны.
Эти двое встали у него над головой. Тот, в костюме мастера похоронных дел что-то спрашивал у красотки, а она грязно и цинично ругалась, размахивая холёными руками. Что-то он спрашивал и у него, но вот что Стрелок не понимал, но чувствовал, что ответы этот находит прямо у него в голове. Шевеля нижней челюстью, череп нечто шептал на ухо блондинки, а она иногда прерывала его взрывами брани. Наконец она улыбнулась и достала прямо из воздуха грязноватый свёрточек. Тряпичная кукла из лоскутков, растрёпанных верёвочек и с клоком волос, вся пронзённая кривыми тонкими булавками. Длинными ногтями красавица поддевала их ногтями, вырывала их из тряпиц, кривя губы. Она вытягивала, а тело Стрелка пронзала выворачивающаяся боль, заставляя корчиться в судорогах. Брошенные в сторону булавки с тихим хлопком опадали вниз крупицами ржавчины. Вот наконец была выдернута и последняя. Кукла распалась на грязные клочки ткани, бечёвки и волокна пеньки.
