— Не лезьте на гауйяво, синьор, Вы ничего не сможете изменить.
— И всё же…Где?
— Там ниже по улице за posada[27], не доходя до иглесии.
Стрелок поднялся, бросил на стол горсточку тлако[28] и сентаво. Несколько монет пододвинул к певцу.
— Сыграй что-нибудь.
Вышел, задев плечом за необструганный деревянный переплёт, а затем дверь за ними с лязгом захлопнулась. Слышно было, как марьячи заблажил ранчеру:
«Ах, какая у меня была змейка —
с золоченой полоской
с золоченой полоской
Ах, какая у меня была змейка!
Красивая и блестящая змейка,
Дай-ка, думаю, подарю я ее своей милашке —
Пусть поиграется с ней на рассвете
Пусть поиграется с ней на рассвете.
Ах, как извивается и гремит,
Ах, как извивается и гремит
моя красивая змейка….»
[29]«Вот и ждите, пока вашу змейку оторвут и засунут вам же в задницу».
На церквушке неподалёку дребезжал и дребезжал надтреснутый колокол.
«Так обычно и бывает. В самый последний момент, когда думаешь — ну вот, уже все, почти дома — обычно начинается самое дерьмо».
По растрескавшейся каменистой земле улицы завивалась пыль. Глинобитные стены по её сторонам, как берега пересохшего русла реки, по дну которой когда-то в сырой от дождей глине колеса телег проложили глубокие колеи. Нищая желтизна домов, зловещая тишина, нарушаемая только дребезжанием надтреснутого колокола. В грязной канаве рылись свиньи, тощие и чёрные. Жалкие облезлые дворняги, прижав уши и поджав хвосты, заметались туда-сюда выскакивая из под копыт. Разбежавшись обиженно завывая, украдкой выглядывали из под щелястых ворот.
…Через пролом в заборе было видно немногое. Коза с печально блудливыми глазами глодала чахлую поросль из травы и опунции на крыше аzoteas[30],покрытой дёрном. Дом щерился на мир выбитыми провалами окон. У окон не было не только стекол, но и переплетов.
..Где-то в отдалении промычал теленок. Мать звала ребенка…
В низенькой сараюшке кудахча, монотонно стонала несушка, выдавливая из себя яйцо. Куры во дворе копались в пыли, как будто ничего не происходило.
«Прежде чем сунуть, куда-то свою задницу — сперва подумай, как ее оттуда вытащить. Правило простое — а спасло немало жизней. Бандиты — люди нервные, сразу стреляют, если есть повод, и еще охотнее — если повода нет».
Через невысокий дверной проём, нагнувшись, чтобы не задеть притолоку, вышел негр и стал мочиться на стену, не стесняясь пожилых женщин в чёрных rebozos[31].
«Сколько их?… И эти старухи с прочими любопытными зеваками….Набежали. Всегда приятно посмотреть, как бандиты кого-то убивают, а это не ты. Праздник души».
