— Клён. Я знаю, что то, что я сейчас скажу звучит дико. Но поверь, так надо.
— Готов, капитан. — ответил он с небольшой заминкой.
— Сергей, — я замялся, произнести следующие слова мне было сложно: — Отключи щит.
— Что?! Мы же…
— Выполняй! — я добавил крепкое и обидное ругательство: — У нас боевая броня, улучшенная. Выдержит! Ну! Отключай, твою мать!
— Исполняю, — ответил он, не замедлив высказать своё мнение о моих умственных способностях. Ёмко так высказал. Ёмко и кратко. Одним словом.
Я скользнул вниз, придерживаясь за импровизированный трос.
— Теперь чуть медленнее, вот так, хорошо.
Анаконда, играя выхлопами маневровых, казалось неподвижно зависла над моей головой. Жёлтые всполохи на поверхности планеты отражались в её золотом корпусе, отчего она казалась местным обитателем, решившим размяться в канун апокалипсиса.
Сделав пару шагов к Грею, я примерился и рванулся к нему, намереваясь обхватить его поперёк туловища. Наверное, он что-то почувствовал — начал оборачиваться, поднимать руки в боевую стойку, но довести начатое движение до конца он не успел — я налетел на него раньше и, схватив его поперёк туловища, заорал:
— Вверх, Клён, рви наверх!
Одновременно с этим я сумел дистанционно запустить лебёдку, пользуясь своими капитанскими полномочими, и нас резво повлекло вверх, оставляя негостеприимную поверхность внизу. Вслед запоздало рванули сразу несколько огненных языков, отчего мою правую ногу обдало жаром и болью ожога.
— Вверх, Клён, жми!
Свою боль я выплеснул в крике и так сжал Грея, что он, наверное, охнул, по крайней мере, когда наши шлемы на миг соприкоснулись, я услышал его глухой, сдавленный стон.
Менее чем через десяток секунд нас затащило в трюм, и я прокричал в рубку: — Клён, люк, ходу отсюда!
В следующий миг Грей, извернувшись в моих объятиях пнул меня по ноге и, конечно же попал. По той самой, обожжённой. Уже теряя от боли сознание я заметил, как он рванулся в сторону люка, но в следующий момент у меня перед глазами всё поплыло, и я отключился.
Просыпаться, выходить из тёплого, тёмного и нежного забытья не хотелось. Тут было уютно и спокойно. Там, снаружи, ярко, холодно и жёстко. Ну и нахрена мне покидать этот уютный сумрачный мирок? Кто-то или что-то неприятно вцепилось мне в плечо, начав немилосердно трясти, отчего ажурные, хрупкие конструкции моей дрёмы, затрепетали, покрылись трещинами и обрушились с грохотом, в котором я скорее угадал, нежели услышал слова:
