— Нет, — насторожился Борис Александрович. — Сейчас не идут, Иосиф Виссарионович.
— А ха-рашо бы… — Сталин прошелся по кабинету. — Сначала «Годунов», а па-том — «Риголетто». Ба-альшой театр — национальный театр.
Русский театр. Как без «Годунова»? Я правильно говорю, товарищ Лебедев? — Сталин повернулся к министру культуры.
— Так точно, товарищ Сталин! — вскочил Лебедев. — Мы учтем.
— Ска-жите… — продолжал Сталин. — Ата-варищ Поровский член партии?
Лебедев побледнел.
— Никак нет.
Стало тихо и страшно. Все молчали. Сталин опять прошелся по кабинету, потом внимательно посмотрел на Покровского:
— Это ха-рашо, та-варищи. Он укрепляет блок коммунистов и беспартийных товарищей…
Разговор как разговор. Вроде бы ничего особенного.
Борис Александрович помнил его всю жизнь.
Сталин, Сталин… — каждый человек, каждый, певцы Большого театра и крестьяне в далеких деревнях, полководцы, маршалы и рядовые солдаты, директора заводов, инженеры и просто рабочие в цехе — все чувствовали его присутствие[1].
Как-то раз Алешка спросил Бурбулиса, как он относится к Сталину
В ответ получил недоуменный взгляд. Алешка тут же перевел разговор на Гайдара.
— То, что Гайдар провел свое детство в Свердловске…
— …на улице Чапаева… — кивнул Бурбулис. — Часто приезжал…
— …сыграло роль в назначении его и.о. премьера?
Бурбулис задумался.
— Ну… знаешь… Ельцин увидел молодого, решительного человека, — сказал он после долгой паузы, — способного брать на себя ответственность.
Он опять замолчал; в диалогах Бурбулис часто подолгу молчал: думал, подбирал самые точные слова.
— Символично, конечно, — продолжал он. — что реформатор, представленный Ельцину, — внук Аркадия Гайдара. Президент, Алеша, тоже создал «тимуровскую команду», способную заботиться о бабушках и дедушках, то есть о народе. И о нравственном климате в обществе.
«Гайдар — потомок Бажова, Ельцин — Свердловск, Бурбулис — Свердловск… — прав царь Петр, — думал Алешка, — в России и небываемое бывает. Три богатыря. Землячество!»
Как прошло само знакомство с Борисом Александровичем, Алешка не разглядел: Бурбулис стремительно вышел в приемную — старику навстречу, Алешка поскромничал, остался в его кабинете. Через открытую дверь ему показалось, что Бурбулис быстро протянул Покровскому обе руки, а Борис Александрович неловко сунул в них свою ладошку
— Алексей Арзамасцев. Наш сотрудник, — представил его Бурбулис.
— Как молод! — удивился Борис Александрович.
Старику за восемьдесят, а рукопожатие крепкое.
