Таков и «дух времени»…
Денис был совсем никакой: спать-то хочется, глаза закрывались сами собой. Отдел Дениса «крышевал» около десятка саун-борделей в центре Москвы, причем собственных проституток менты не пользовали — боевые подруги как-никак.
Была у них еще одна сауна — подальше от центра, в укромном месте, на Воробьевых горах.
Денис бывал здесь несколько раз в месяц, чаще всего — с друзьями и их подругами, если подруги любили крутой и страстный разврат.
У входа мигали красные огоньки: ««Дюймовочка». Ночной клуб. Вытри сопли и бухай!» Пускали не всех. Заведение дорогое, «элитное», как сейчас говорили, управляющий требовал от гостей серьезных рекомендаций.
Каждую субботу, по вечерам, в «Дюймовочке» происходили «снежные шоу». На сцену вылетали голенькие Снегурочки (голенькие, но в сине-белых зимних шапочках, чтобы все понимали: это Снегурочки). Потом появлялись «снежинки», в лоскуты пьяные, но в «пачках», и — начинался вальс.
Танцевали как могли. Под «Щелкунчика» Чайковского.
Водку «снежинки» тянули прямо из горлышка и падали на сцену [иногда и со сцены). Если кому-то из «снежинок» становилось не по себе, их тут же хватали охранники и уводили с глаз долой — чтобы не портили впечатление.
В роли деда Мороза блистал чернокожий стриптизер из Эфиопии Данила. Он так и представлялся публике: «Данила-мастер. Эфиоп».
Данила так мастерски трахал на сцене «сосулек», что публика приходила в экстаз.
«Запей на проблемы!» — кричали «снежинки» и раздавали посетителям водку.
Из детских ручек — и не взять стакан?!
— В 17-м году немецкий Генштаб, лапуля, — продолжал Иван Данилович, расхаживая по кабинету с папиросой в руке, — всерьез озаботился тем, чтобы в Питер доставили из Швейцарии не только Владимира Ильича с нелюбимой им бабой, она же — жена, но и большое количество кокаина, морфия, главным образом — кокаина.
— Повезло матросам, Иван Данилович…
— Как думаешь, опер, почему Ленин всегда только криком разговаривал? Ты видал его последние фотки? Полностью ex…еженный сидит. — Просто эту… революционную хрень, лапуля, под кокаином сотворить было легче. Представь: где-нибудь на Петроградской революционные 334 матросы останавливают трамвай. И приказывают пассажирам показать руки. Тех, у кого нет на руках мозолей, выводят за угол и — в расход!
— Картина маслом и сыром, — зевнул Денис.
— Вот что значит отдать страну дуракам! И только идиоты, слушай, могли уничтожить — в канун войны — аж 20 миллионов крестьян.
