Чёрное на чёрном | страница 39
Голос дрейфовал, погружаясь в ту меланхолию, в которую он иногда впадал.
«Все мы можем приносить жертвы, Мириам. Блэк — тоже. Но в конце концов мы можем быть лишь теми, кто мы есть на самом деле. В конце мы можем быть только самими собой, Мириам…»
Я знала, что голос прав.
Я знала, что он прав и насчёт Блэка.
Я открыла глаза, уставившись в изборождённый тенями потолок.
Я лежала в его постели, под его одеялом… в его комнате.
Я задавалась вопросом, пришла ли я сюда по причине.
Чтобы попытаться и вновь усилить эту связь.
Я теряла его. Этого ещё не произошло, но я ощущала приближение этого, как и говорил голос. Я видела это в своём сознании как свет, мерцающий на горизонте и приближающийся всякий раз, когда я отворачивалась. Они хотели забрать его у меня.
Я не знала, почему они хотели нас разлучить, но я осязаемо ощущала это.
В наружном мире различия оставались невидимыми.
В наружном мире он все ещё был Блэком. Я все ещё говорила с ним почти каждый день. Ничто в нем не ощущалось иначе, вообще ничего, что я могла бы заметить, пока он бодрствовал. Он все ещё утверждал, что всего лишь выполнял ограниченный по времени контракт. Шесть месяцев, затем он свободен.
Но как и говорил голос в уголке моего сознания, я знала, что все не будет так просто.
Я знала, что на самом деле они не собираются его отпускать.
«Блэк?» — я крепче поджала челюсти.
Я не хотела его отвлекать. Я знала, что могу подвергнуть его опасности, учитывая только что увиденное, но как и сам Блэк, я сомневалась, что Йен придёт. Счастливчик послал его охотиться на лоха — вероятно, просто потому что мог это сделать, и чтобы поддерживать Блэка в усталом, стрессовом состоянии.
Я также знала, что это не может подождать до завтра.
«Блэк? Ты там? — я слегка поддела его своим сознанием, уже резче. — Эй, мне надо с тобой поговорить. Ты там? БЛЭК».
Я почувствовала, как его сознание медленно просачивается вокруг меня, обвивает меня, окутывает жаром, светом и привязанностью. Я также ощущала там насторожённость и то, что его сознание оставалось разделённым, наполовину сфокусированным на полу кафедрального собора под стволом его винтовки-транквилизатора.
Более того, я ощутила, что он притворяется, будто спал, будто я его разбудила.
Он сделал это, чтобы приободрить меня, я знала. Он также сделал это, чтобы я не задавала вопросов.
Впрочем, это не приободрило меня. Ни капельки.
«Привет, детка, — послал он, и его мысли звучали сонно. — Как дела?»