Осознание этого в какой-то мере разбивало ему сердце.
Или, возможно, просто вызывало у него отрицание. Может, даже неприятие, хотя это неприятие не было нацелено на меня.
Я не знаю, как долго мы целовались.
Я даже не помню, как закончился поцелуй, и что мы делали после этого.
Съели завтрак, наверное. Поговорили.
Я знаю лишь, что картонный конверт оставался на полу, когда мы вышли из номера. Я знаю, что когда я вернулась на поиски его примерно через час, он исчез.
Но прежде всего, я знаю, что позднее в тот же день Блэк уехал.
Блэк уехал, и я не видела его ещё очень долго.
3 месяца спустя, 19 часов вечера по тихоокеанскому времени, Сан-Франциско, Калифорния.
«Погоди секундочку, док…»
Там, где он находился, было уже поздно. Или рано, смотря как толковать.
Ранние утренние часы, как я предполагала. Может, всего несколько часов до рассвета.
Я одержимо отслеживала каждую деталь в поисках улик.
После его отъезда я недели потратила на попытки выяснить, где именно он находится, улавливая каждый намёк, который он мне давал, каждый проблеск его окружения, каждый ветерок присутствия или кадр зданий или людей, мимо или через которых он проходил.
Я все ещё уделяла внимание каждой промелькнувшей детали, какой бы незначительной она ни была.
Я наблюдала за ним на собраниях в комнатах с высокими потолками. Я наблюдала за ним на улицах, когда снежинки таяли, касаясь кожи его лица и губ. Я видела его на мостах, лежащим в кроватях, сидящим на диванах и в кожаных креслах. Я видела его в кофейнях, в ресторанах. Я видела его с другими людьми.
По крайней мере, пока что я не видела, чтобы он с кем-то трахался.
Он получал предложения. Много, много предложений.
Конечно, я понятия не имела, сколько он от меня скрывал.
Я знала, что сейчас он сидел на подоконнике в темной квартире, глядя на мощёную брусчаткой улицу. Я улавливала проблески осознания, пока он проверял, не наблюдает ли кто-нибудь ещё за данным участком темной дороги. Я чувствовала, как он ищет окна, используя свой разум, чтобы просканировать блуждающие мысли и присутствия. Я чувствовала низкое гудение его сознания на фоне, его попытки отвлечь меня, пока он сосредоточился на выкрашенной зелёной краской двери, пострадавшей от воды и ветра.
Однако он не мог полностью меня заблокировать. Не как раньше.
Что-то между нами изменилось.
Я понятия не имела, что это было.
Наши разумы переплелись таким образом, который я не могла объяснить самой себе — или ему, хотя я не пыталась сделать ни того, не другого. Я не говорила с ним об этом. Я не хотела, чтобы он знал, потому что подозревала, что он может найти другой способ отсечь меня.
