— Вы извините, — сказал он суховато, даже с затаенным оттенком обиды. — Ребята разыщут полк, и за мной сразу приедут.
Старуха махнула рукой.
— Чего уж там. Лежи.
Она задумчиво провела ладонью по морщинистому лбу, посмотрела в оконце. Что-то томило ее, беспокоило, какие-то тяжкие мысли бродили в ее старческой голове.
— Нога-то болит?
— Болит, — ответил Ивакин.
— Старик-то мой за фершалом отправился, — сообщила она. — Часа за два, пожалуй, не обернутся. Пока туда да обратно — дело-то не молодое.
— Ничего, я потерплю, — сказал Ивакин. — Только бы пришли.
— Да придут, никуда не денутся, — буркнула старуха и вышла из горницы.
Она тут же вернулась обратно и поставила на табуретку рядом с кроватью кружку, наполненную молоком.
— Выпей — холодненькое.
— Спасибо, — сказал он, взял кружку и стал пить.
Старуха внимательно наблюдала за ним, ее лицо было каким-то напряженным — утром, когда Ивакина привели сюда, она показалась ему более приветливой.
— Спасибо, — повторил он, ставя кружку на место.
За стеной где-то очень близко закудахтала курица.
Старуха тихо сказала:
— Катерина, внучка, возвратилась со станции.
— Ваша внучка? — спросил Ивакин.
В потемневших глазах старухи блеснули искры.
— Разбомбил немец станцию. Понял?
— Понял, — нерешительно произнес Ивакин.
Старуха сложила руки на груди, вздохнула, покачала головой:
— Это все я, старая дура, виновата. Лишил меня бог разума, лишил…
— Да в чем же вы виноваты? — не удержался Ивакин.
— Мне люди давно говорили, — продолжала она тем же всхлипывающим голосом, — отправляй, бабка, девку. Не видишь разве, что творится? Не послушалась. Понадеялась. Родители-то теперь с ума, поди, сходят.
— Погодите, — остановил ее причитания Ивакин. — Куда вы должны были ее отправить?
Старуха посмотрела на него отсутствующим взглядом. Помолчав, сказала:
— В город Челябинск должна отправить. Родители ее там.
— А здесь она почему?
— В гостях была.
Ивакин кивнул. Все стало ясно. Внучка была в гостях, наступление немцев захватило ее здесь. Вернулась со станции в деревню. Вернулась к деду и к бабке. Не к чужим людям — к своим возвратилась. А сколько народу сейчас находится под немцем? Войска наши отступали… Куда было людям деться?
— Вы погодите, бабушка, не знаю вашего имени-отчества. — Ивакин вдруг поморщился, чувствуя, что слабеет. Он приподнялся на кровати, потрогал ногу. — Вы спокойнее. Ну, вернулась. К своим вернулась. К родным людям. Зачем панику поднимать?..
Она поглядела ему в лицо долгим, унылым взглядом и снова стала ругать свою несообразительность. Слов его она будто не слышала, продолжала говорить самой себе:
